Бывший лучший друг

Макнамара Элена

— Итак, Паша и ты, — растягивая слова, начинает девушка, — что между вами? Почему ты не признаешься ему и себе, что любишь его? И почему он не признается тебе? Он ведь не признается?

— Нет, он никогда мне этого не говорил, — пожимаю плечами, устремляя свой рассеянный взгляд вперед.

— Ты сказала, что это сложно. Почему?

— Ты никому не расскажешь? — на этот раз я смотрю девушке прямо в глаза. Они голубые, почти как мои, но немного светлее. В этих глазах заметно неподдельное участие и, может, даже волнение.

— Нет, не скажу. Даже Руслану не скажу,

если пожелаешь, — и я верю ей, хоть это и кажется нелепым.

— На самом деле всё немного странно, — начинаю я свой рассказ, — у Пашки была бабушка, все её боялись и считали ведьмой. На пороге смерти она запретила нам быть вместе.

— Что? — лицо девушки вытягивается от удивления. — Почему?

— Я не знаю, — качаю головой, — Она сказала, что если ослушаюсь, то быть беде.

— И это всё? — негодует Машка, повышая свой голос, — ты не можешь быть с любимым, потому что какая-то умирающая старуха запретила тебе?!

— Я знаю, звучит как сумасшествие, но я верила ей, — говорю почти шепотом, оглядываясь по сторонам, — я и сейчас ей верю.

— Почему?

— Она не просто старуха, понимаешь? — внешний вид девушки и то, как она смотрит на меня, как на умалишенную, говорит мне, что она не понимает. — Просто во многом она была права, — всё же пытаюсь ей объяснить.

— В чём?

— Она сказала Пашке, что он добьется успеха в боксе, а ведь он тогда был ещё ребенком и не посещал секцию.

Девушка фыркает.

— Это не показатель.

— Зачем ей что-то выдумывать? — спрашиваю быстрее у себя, чем у Машки.

— Не знаю, может, она бредила, — резонно замечает девушка.

На этот раз фыркаю я.

— Ты просто не знала бабушку Валю, — я почти сдаюсь, — соседям она предсказывала неурожайный год, кому-то — безвременную кончину, и всё всегда сбывалось. Ты что, не веришь в такие силы?

— Что это, верю, — пожимает плечами. Потом бросает стаканчик в урну и долго стоит с задумчивым видом. — У меня есть идея, — у Машки такой довольный вид, что мне становиться интересно.

— Я слушаю, — говорю с улыбкой.

Но девушка не успевает и рта раскрыть, потому что из здания торопливо выбегает Пашка.

— Вот ты где, — тяжело дышит парень, — я весь комплекс оббегал.

— Мы просто пили кофе, — демонстрирую ему пустой стаканчик, — и мы уже закончили.

— Хорошо, пойдём, там тебя Глеб Иосифович ждёт. Хочет познакомиться.

В растерянности смотрю на Машу, но она лишь кивает в сторону двери.

— Я тебе позвоню, — обещает девушка.

Любопытство съедает меня, но я всё-таки ухожу вслед за другом.

У меня ещё будет время с ней поговорить.

***

Паша

Иваныч, как и всегда, орал, пока у него не сел голос. Я, как и всегда, слушал и думал о своём. Они достали меня со своими нравоучениями. Совершенно не понимают, что приступы гнева — это не то, с чем надо бороться. Их нужно научиться контролировать. Наш врач тоже так считает и помогал мне, часами слушал, пока изливал душу. Но когда Иваныч узнал о темах наших

задушевных разговоров, то тут же наложил запрет. Теперь я посещаю Глеба Иосифовича только для контрольного взвешивания, проверки давления и в целом физического состояния. Порой мне не хватает наших бесед, а теперь, когда рядом Милла, я буквально жажду их. Мне совершенно не хочется сорваться при ней. А то, что было на ринге, это ещё не срыв, это так — цветочки. Потому что меня вовремя оттащили.

— Ты со мной? — спрашивает меня девушка, когда подходим к кабинету врача.

— Нет, — отрицательно качаю головой, хоть и хочу войти, но на сегодня мне уже хватит проблем. А то чего доброго Милку уволят, ещё толком не приняв на работу. — Я буду в зале. Ты найдёшь дорогу?

— Паш, всё нормально. Правда. Иди.

Дожидаюсь, когда Милла исчезнет за дверью, после чего иду по своим каждодневным обязанностям: бить, истязать, расправляться с грушей и другими снарядами для бокса.

Милла быстро вливается в работу и с успехом выполняет свои обязанности. Она и секундант на каждом моём спарринге, и врач при растяжениях и травмах у других спортсменов. Кстати говоря, эти спортсмены будто специально калечатся, привлекая к себе повышенное внимание моей подруге. Я злюсь, но срывов пока не происходит. А о том, что случилось, мы с Миллой так и не разговариваем. Делаем вид, что ничего не произошло. Но я очень часто ловлю на себе её встревоженный взгляд, и мне всегда становиться стыдно.

Неделя пролетает очень быстро. Каждый вечер, покидая комплекс, я и Милка ходим по магазинам, вместе планируем, что съесть на ужин, а потом и готовим этот ужин вместе. Перед сном сидим перед телевизором, обсуждаем фильм, который смотрим, смеемся, в общем, со стороны может показаться, что мы женаты уже сто лет. Вот только спать мы идём каждый по своим комнатам. И в глубокой ночи я долго лежу без сна, ломая голову над тем, что бы мне такого придумать. Как сблизиться с Миллой? Как перестать быть ей просто другом?

Решение приходит утром, в пятницу.

А уже к вечеру этой самой пятницы не знаю, куда себя деть от нетерпения.

— Ты чего такой загадочный, — замечает моё настроение девушка. Мы уже едем в машине в сторону дома.

— У меня для тебя сюрприз!

— Сюрприз? Какой?

— Я забронировал столик в ресторане, — говорю прямо, — на сегодня.

— В ресторане? В настоящем ресторане? Пашк, я даже не знаю. Это какое-то пафосное место? Или типа того?

— Нет, это достаточно скромный ресторан, — смеюсь, я предполагал, что она постесняется идти.

— Я даже не знаю, — задумывается, морща свой прелестный носик.

— Соглашайся, а то я обижусь, — и на самом деле изображаю обиду на лице, — нам надо как-то отметить твою работу.

— Хорошо, давай сходим, — всё-таки говорит Милла. Её щёчки немного розовеют от смущения.

Но дальше разговор не клеится, потому что всё внимание девушки переключается на смартфон в её руке.

— Это Маша, — бегло объясняет, ловко набирая текст на плоском экране.

— Вы стали близки. Подружились? — как бы между прочим спрашиваю у подруги.