Царь Алексей Михайлович

Боханов Александр Николаевич

«Утаил ты побитых наших людей многих, а о взятых в полон не написал ни об одном человеке», — восклицал Алексей Михайлович. И далее следовало грозное царское напоминание о кодексе чести каждого служилого человека. «И в том ты пред Богом зло солгал, а от нас, Великого Государя, неутоимое хотел утаить. И так делают недумные и худые люди, а думным нашим Великого Государя людям ложно писать не доводилось. От века того не слыхано, чтобы природные холопы Государю своему в ратном деле в находках и потерях писали неправдою и лгали».

Ведь служить Государю и служить Богу — одно и то же дело, которое надо исполнять с открытым сердцем, не жалея живота своего, а князь и воевода «о том забыл».

Существовал и еще один повод для царской укоризны. Лобанов-Ростовский решил наступать на Мстиславль, не уведомив

Царя и не проведя предварительную разведку численности противника и его дислокацию. На вопрос царского уполномоченного Колычева «почему?», князь стал уверять, что не писал потому, что «у него подьячих (писарей. — А.Б.)нет». Тут уж Алексея Михайловича совсем проняло. «Так отговариваются ябедники и обычные людишки в суде, которые Бога не боятся и нашего государева страху не имеют».

Столь нелестная характеристика, отнюдь не завершала послания. Самодержец далее начинает наставлять своего «холопа», как следует себя праведно вести любому христианину. Никогда не следует «забывать Писания», которое — маяк и якорь для всякой богобоязненной души, и надеяться надо не «на кесаря» и не на «сынов человеческих», а исключительно — на Волю Божию, на милость Его. Требуется «сокрушить свое сердце пред Богом», «пред Образом Божиим о победе», чтобы Господь Бог «воевод и всех ратных людей сохранил», а «общая наша Заступница Пресвятая Богородица покрыла омофором своим». Только так и следует поступать, кто искренне радеет о победе, только на это можно полагаться, а не на «свое высокоумие».

Те, которые с чистым сердцем и святой Верой идут на ратные дела, «телом своим обагряются до крови и не только кровью, но и до самой смерти принуждают себя страдать, страждут, ни о чем ином не помышляют, в покаянии за Христа и за нас, великого Государя, умирают, то такие души будут сиять, как солнце»; «им же ангелы венцы плетут и на главы их кладут, а у вас таких много бедных, раненых и побитых».

Далее Алексей Михайлович напоминает азы христианского мироустроения. «Покаянию, молитве, милостыне, страннолюбию (нищелюбию) не может никакой неприятель супротив встать; ни агаряне (мусульмане) ни сам адский князь (дьявол); все окрест бегают и трепещут; все находки и потери в Воле Божией, а такое время пришло, что упадок на людей учинился».

Сделав князю внушение, Царь выражает надежду, что воевода все правильно поймет, «покается» и будет вершить все дела так, как и только и можно: без лукавства, с усердием, оставив «гордость и злобу». Если же не «покаешься, то за то отомстит тебе Господь». Монарх готов предать забвению свое неудовольствие. «Тебе, окольничему и воеводе нашему, к себе нашу великую Государя милость иметь, нам Великому Государю служить ныне и впредь» и «покрыть нынешнюю своею службою и радением от всего сердца», гордыню «оставить и смирить себя перед Богом, и к людям Божиим и нашим Великого Государя всякое попечение иметь» [382] .

382

Самодержавное Царство первых Романовых. С. 165–169.

Очень верно заметил историк С.Ф. Платонов, что для Царя «главным духовным интересом было спасение души, и с этой точки зрения он судил и других, напоминая при каждом выговоре виновному, что тот губит душу и служит сатане… Алексей Михайлович был философом-моралистом, и его философское мировоззрение было строго религиозным: он все судил с религиозной точки зрения и на окружающие явления отзывался с высоты своей религиозной морали» [383] .

Царь Алексей Михайлович как писал, так и сам поступал; он жил под Богом и он жил Богом. С самых ранних лет не мыслил себе существования без молитвы, без строгого исполнения всего церковного канона и поучений святых отцов. Это была не какая-то нарочитая, абстрактная «религиозность», о чем можно прочитать в некоторых сочинения, а полноправная, всеохватная любовь к Иисусу Христу, любовь к Пресвятой Богородице и преданной Им Православной Церкви. В проявлении этого своего органического состояния души у Царя не

было никакой «патетики», а тем более какого-то религиозного «фанатизма».

383

Платонов С.Ф. Русская история. М., 1996. С. 224–225.

Знаменитый исследователь старинного русского быта И.Е. Забелин (1820–1908), опубликовавший обстоятельное исследование «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях», так описывал повседневный распорядок дня Алексея Михайловича.

«Государь вставал обыкновенно часа в четыре утра. Постельничий, при пособии спальников и стряпчих, подавал Государю платье и одевал его. Умывшись, Государь тотчас выходил в Крестовую палату, где его ожидали духовник или крестовый поп и крестовые дьяки. Духовник или крестовый священник благословлял Государя крестом, возлагая его на чело и ланиты, причем Государь прикладывался ко Кресту и потом начинал утреннюю молитву; в то же время один из крестовых дьяков поставлял перед иконостасом на аналое образ святого, память которого праздновалась в тот день. По совершении молитвы, которая продолжалась около четверти часа, Государь прикладывался к этой иконе, а духовник окроплял его святою водою…

После моленья крестовый дьяк читал духовное слово — поучение из особого сборника «слов», распределенных для чтения в каждый день на весь год… Окончив крестовую молитву, Государь, если почивал особо, посылал ближнего человека к Царице в хоромы спросить о ее здоровье, как почивала? Потом сам выходил здороваться с нею в переднюю или столовую. После того они вместе слушали в одной из верховых церквей заутреню, а иногда и раннюю обедню.

Между тем с утра же рано собирались во дворец все бояре, думные и ближние люди — «челом ударить Государю» и присутствовать в Царской думе. Поздоровавшись с боярами, поговорив о делах, Государь в сопровождении всего собравшегося боярства шествовал, в часу девятом, к поздней обедне в одну из придворных церквей. Если же тот день был праздничный, то выход делался в храм или монастырь, сооруженный в память празднуемого святого. В общие церковные праздники и торжества Государь всегда присутствовал при всех обрядах и церемониях. Поэтому и выходы в таких случаях были гораздо торжественнее. Обедня продолжалась часа два…

После обедни, в комнате в обыкновенные дни Государь слушал доклады, челобитные и вообще занимался текущими делами. Заседание и слушание дел в комнате оканчивалось около двенадцати часов утра. Бояре, ударив челом Государю, разъезжались по домам, а Государь шел к столовому кушанью, к которому иногда приглашал некоторых из бояр, самых уважаемых и близких… Оканчивая день, после вечернего кушанья, Государь снова шел в Крестовую и молился» [384] .

Царю приходилось решать не только военные задачи и дипломатические вопросы. Регулярно возникали и внутренние проблемы, вызванные как изнурительной военной кампанией, так и другими факторами.

384

Забелин И. А. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Хрестоматия по истории России. Т.2. М., 1995. С. 66–67.

Война истощала государственные финансы; казна страны быстро пустела. Чтобы ее пополнить, с 1658 года вместо серебряных монет начался выпуск в обращение медных денег. Инициатором плана явился Ордин-Нащокин, предложивший выпускать медные деньги по цене серебряных. Налоги собирались серебром, а жалованье раздавалось медью. Мелкая медная монета поначалу действительно имела хождение наравне с серебряными копейками, однако вскоре чрезмерный выпуск ничем не обеспеченных медных денег, которые чеканились в Москве, Новгороде и Пскове, привел к обесцениванию медных денег. За 1 рубль серебром давали 17 рублей медью. Несмотря на царский указ, устанавливавший равную стоимость денег, все товары резко подорожали. Цены на продукты и товары неимоверно возросли, началась инфляция. К тому же рынок заполнялся фальшивыми «медными деньгами».