Царь-дедушка
Шрифт:
– - Улавливаешь мою мысль, преосвященный?
– - вновь обратился я к Йожадату.
– - Служение во искупление?..
– - задумчиво протянул примас.
– - В этом, определенно, что-то есть...
Ну еще бы -- осрамить любого оппонента можно, если выписать ему пару нарядов по борделю.
– - Одно меня все же смущает: не впадет ли в обществе блудниц уже проштрафившийся священнослужитель в еще больший грех?
– - А за тем, чтобы его не искушали может проследить какой-нибудь городской чиновник.
– - парировал я.
– - Ведь может, князь Штарпен?
– - Вне всякого сомнения.
– - поспешно заверил меня хефе-башкент.
– - И может, и проследит непременно. Да я сам лично буду этим заниматься!
– - Ну и решено, стало быть.
– - резюмировал я.
– - Однако, прошу тебя не забывать, князь -- ты обещал мне придворный показ модной одежды. Хотя, может и не во дворце... Князь Шедад, царевна Валисса, я бы хотел это немедленно обсудить. И то, как под это дело устроить лотерею тоже.
– - Лотерею?
– - изумился Утмир.
– - Это как?
– - Казне всегда нужны деньги, внук. И если зрителям самим дать право выбора лучшего из костюмов -- на этом можно неплохо заработать. Хотя ты прав, тут больше подойдет тотализатор.
***
В синем плаще с гербовыми ежами, шаркающей старческой походкой, поздним вечером девятого числа месяца карка я подошел к трону, установленному в самом центре сцены столичного одеона.
Да -- шаркающей. С моря задул свежий ветер, подгоняющий обещающие в ночь дождик тучки, и артрит с радикулитом радостно бросились напоминать мне как о возрасте, так и о бренности бытия в целом.
Как я слезал с Репки, о, если бы это видели простые горожане... Лучше было бы им показать, как я впервые подмочил репутацию -- царский рейтинг упал бы меньше.
Шаптур порывался устроить мне паланкин и лазарет отседова, примас -- торжественный молебен об исцелении...
– - Каких нечистых?
– - я оперся посохом покрепче, и используя его ну почти как стриптизерша пилон (единственное что -- не раздевался), с хрустом разогнул спину.
– - Я обещал сегодня свершить правосудие, и оно свершится даже если я тут сдохну. Тумил, достань из сумы мой платок и опоясай им меня под рубахой вместо нижнего хонджана. И завяжи покрепче -- не хватало еще, чтоб с царя при таком столпотворении штаны упали.
Ну вот как-то так и дошкрябал до судейского места.
– - Приведите обвиняемого!
– - возгласил вставший одесную Фарлак, едва я опустился в кресло.
– - Царь Лисапет из рода Крылатых Ежей будет судить его перед жителями Аарты по праву священника, по праву философа и по праву царя!
Я кивнул. Прогиб засчитан, бро. Молодец.
Сильно пожилого, как бы не мне ровесника, морщинистого и лысоватого мужчину в недорогом поношенном шервани без единого украшения вывели двое одноусых -- это должно было символизировать его ничтожность. Вот кабы даже простые витязи его охраняли...
– - Приветствую тебя, о царь.
– - Яван Звезды Сосчитавший приложил правую руку к сердцу, поклонился, и без малейшего страха поглядел мне в лицо пронзительно синими и очень умными глазами.
– - Славься вовеки и живи долго.
– - И тебе того же хотел бы пожелать, славнейший из звездочетов.
– - я постарался пристроиться в кресле поудобнее.
– - Но пока не могу. Ты обвиняешься в оскорблении богов, а виновные в этом живут недолго. Готов ли ты ответить на обвинения, Яван сын Лезека?
– - Всегда и без сомнения, государь.
– - твердо ответил расплетыгин сын.
– - Что же, хорошо.
– - я повернул голову в сторону Йожадату.
– - Первосвященник, огласите обвинения этому человеку.
Примас поднялся со своего места -- он и избранные им члены Конклава сидели по правую руку от меня, на небольшом удалении, и развернул свиток.
– - Во веки пусть будет прославлена твоя справедливость, государь.
– - сказал примас.
– - Этот человек обвиняется в том, что отрицал существование богов, этот человек отрицает что существует Святое Око, этот человек отрицает что существует Святое Сердце, этот человек отрицает что существует Святое Солнце и этот человек обвиняется в том, что утверждает будто Солнце -- не есть единственный и неповторимый податель жизни и света.
По одеону пробежал легкий шорох шепотков и пересудов.
– - Тяжкие обвинения, коллега[xvii] Яван.
– - вздохнул я.
– - Не стану спрашивать, отрицаешь ли ты эти обвинения...
– - Отчего же не спрашиваешь, о царь?
– - с некоторой даже насмешкой перебил меня философ.
– - Преосвященный говорит истинную правду.
– - Еще раз прервешь меня, и я буду вынужден тебя наказать. Ты ведь не хочешь этого?
– -Нет, но уверен что это неизбежно. Ты ведь привел меня сюда, дабы осудить перед всеми этими -- философ указал рукой на публику, -- людьми.
– - Ты не прав, приписывая мне свои фантазии.
– - я вздохнул и снова попытался устроить спину поудобнее.
– - И в неизбежности наказания ты неправ -- в моей власти и оправдать тебя. Именно потому я не спросил признаешь ли ты себя виновным, поскольку хочу выяснить подробности, а не рубить голову с плеча. Итак, ты отрицаешь существование богов, всех без исключения?
Не знаю отчего Щума называл этого человека самым занудным из философов. Как по мне, так язык у него недурно подвешен -- вот только к мозгу, похоже, не подключен.
– - Отнюдь.
– - ответил Яван.
– - Тата Созидателя я почитаю. А остальные... Они ведь, по сути своей, не боги, ибо также как и мы есть существа сотворенные.
– - Положим, я с тобой соглашусь.
– - ох, надо было видеть реакцию как священников, так и простых слушателей, да и философы в такой ступор впали, что ни в сказке сказать, ни пером пописать.
– - И Небесная Дюжина, и меньшие боги, и даже друджи есть существа сотворенные. Но и мельница также сотворена человеком, а муку мелет.