Царь Федор Иванович
Шрифт:
Сейчас речь идет все-таки о другом, не о науке правления. Отец мог стать для царевича учителем веры.
С одной стороны, усилиями отца сын усвоил обрядовую, внешнюю сторону христианства. Иван Васильевич был странным христианином. В его время, а порой и прямо по его указу с жизнью расстались многие видные фигуры нашей Церкви — настоятели монастырей и даже архиереи. Он руками церковного собора сместил Филиппа. При нем травили собаками новгородского архиепископа Леонида. Его волею к Царю Небесному отправился псково-печерский настоятель Корнилий, канонизированный впоследствии Русской Православной Церковью. Им отданные приказы привели к разграблению множества храмов и монастырей. Он искал новых жен, когда прежние были еще живы и здоровы. Он женился много чаще, чем позволено православному. Он, наконец, сделал массовое душегубство частью политической практики в нашей стране. Но… царь все же был и благочестив по-своему. Куска не отправлял в рот, не перекрестив его предварительно. Строил новые храмы и монастыри, любил поездки на богомолье, к чему приохотил и свою семью, упорно противостоял инструментами дипломатии и боевым оружием иноверцам и инославным. Знал слезы покаяния. Покровительствовал книгопечатанию ради духовного просвещения — ведь только церковные тексты печатались в годы его правления на Русской земле. Да и сам был «книжен», искренне любил церковную премудрость, богословское рассуждение, хотя и заходил в нем порой за пределы
Автор этих строк отнюдь не считает крепость в обряде и огромное всенародное почитание монашества с его аскетичным бытом какими-то пороками Русской цивилизации. Совсем напротив. Строгость в следовании Закону еще не умаляет Любви, но лишь показывает определенную дисциплину духа. А широкое распространение иноческого аскетизма и глубокое уважение к нему по всей стране свидетельствуют лишь о том, что общество видело в смирении и самопожертвовании во имя Христа истинные ценности. Что ж худого?
Но у христианства, помимо обрядовой правильности, есть и другие, не менее, а то и более важные стороны. Этическая. Мистическая. Догматическая. И чему, как тут мог научить помраченный отец святого сына? Один сменил множество жен, был «яр и прелюбодействен зело», а другой всю жизнь до последнего часа провел с одной супругой, и когда понадобилось отстаивать ее, не отступился. Один был душегубец, другой — смиренный молитвенник. Один был книжен и велеречив, другой — тих и жаждал сменить царский венец на простую иноческую рясу. Один унижал и разорял Церковь, другой почитал ее.
Так не воспитал ли государь Иван Васильевич смиренного сына собственным примером… от противного? Тот смотрел, слушал, размышлял, чувствовал горечь и учился… как не надо жить властителю. Может быть, Федор Иванович полжизни замаливал грехи родителя? Один убивал, другой же просил у Бога милости для отданной ему земли и для души отца, проходящей мытарства за гробовой доской…
Большой террор при Иване Грозном начался с первых месяцев 1568 года и завершился, большей частью, в 1571-м (хотя «рецидивы» его происходили и в 1573-м, и в 1575-м)… Тогда юному царевичу было как раз 15 лет. Всё, совершавшееся на плахе, не являлось каким-то «государственным секретом». Никто не скрывал, сколь много царь Иван губит своих врагов. Напротив, расправы над изменниками — настоящими и мнимыми — порой принимали вид публичного действия, «акции устрашения». Так, однажды в 1570 году в Москве «на Поганой луже» за день лишилось жизни 116 человек. Сам государь обагрял руки кровью, его фавориты не стеснялись побывать в роли палачей, ужасающие пытки становились развлечением для толпы. А Федор Иванович, входя в первый возраст взрослости, когда русскому дворянину или, как тогда выражались, «служилому человеку по отечеству» следовало записываться на государеву службу, вбирал впечатления. Плаха, дыба, пытки, зло, темень. Царевич стоит бок о бок с отцом и запоминает, чтобы не забыть никогда.
Так не следует поступать, если хочешь сохранить душу от погибели. Вот главный урок, полученный добрым царевичем от родителя.
Хороший урок. Верный урок. А.С. Хомяков очень верно подметил: «С ранних лет видел он (Федор. — Д. В.) необыкновенный блеск дворца государева и необыкновенную роскошь, которой дивились иностранные послы; но он видел также беспрерывные жестокие казни, и проливание невинной крови, и все ужасы грозного царствования. От природы Феодор Иоаннович был кроток и добр; воспитание, в то время поручаемое в России людям духовного звания, просветило ум его знанием обязанностей Христианина. Пышность и гордость отца научили его смирению, беспрестанные и отвратительные казни — незлобию, страдания народные — любви к народу»{88}.
Взойдя на трон, Федор Иванович сохранил искреннюю любовь к богомолью и надеялся на чудодейственный дух монастырей как на лучшее средство для решения самых сложных проблем в своей жизни. И еще он всю жизнь был кроток, имел поистине голубиное сердце.
В наши дни титаническую фигуру Ивана Грозного не поминает в каких-нибудь историко-публицистических построениях только ленивый. О сыне его говорят мало. Между тем современники, сравнивая двух государей, родителя и его наследника, всегда и неизменно отдавали первенство сыну. Очень выразительно звучат слова той же псковской летописи, ни в коей мере не имеющей официального характера: «Сий царь и великий князь Иван по Божий милости и Пречистые Богородицы и великих чюдотворцов, взял Казанское царство и Астараханское, и вознесеся гордостию, и начал братитися и дружбу имети з дальними цари и короли, с цысарем, и с турским, а з ближними землями заратися и начал воеватися; а в тех ратех и воинах ходя свою землю запустошил, а последи от иноверцов и сам ума изступи и землю хоте погубити, аще не бы Господь живот его прекратил. Напоследи живота его и многомятежного жития умилосердися Господь Богъ, остави сына ему прекроткаго и незлобиваго царевича Феодора на утишие християном; и обрадовашася вси при нем, и Русская земля в тишине бысть молитвою его, и многих помилова. Грады и села и монастыри одари, их же отец его плени» {89} . За кротость его любили, кротостью его восхищались [52] .
52
Впрочем, дважды крепкая вера Федора Ивановича заставила его отступить от кротости: в 1590 году он вышел в поход во главе армии, чтобы сражаться с иноверцами-шведами за старинные русские города (см. подробнее главу «Дитя войны»); а в 1595 или 1596 году, увидев опыты шарлатана-алхимика и заподозрив некое «воровство», велел пытать его вместе с учеником (см. Приложение). Странные действия алхимика, так и не сумевшего доказать свое искусство и признавшегося, что Бог отнял у него умение, могли навести на мысль о бесопоклонничестве.
Для русского государя любая сторона жизни — политика, поскольку она так или иначе будет связана с судьбами тысяч людей. Поведение в семье — политика. Поведение в Церкви — политика. Простое нищелюбие, склонность к пожертвованиям в пользу Церкви — политика. Любой крупный благотворительный акт — большая политика. Царь Федор Иванович, формально оставаясь в отдалении от державных дел именно тихим своим благочестием, вводился в некоторые сферы правления как весьма активный деятель. Монарх-инок не только молился и не всегда перекладывал решение практических задач на чужие плечи.
Добродушная крепкая вера Федора Ивановича еще в царствование отца, Ивана Грозного, вовлекла будущего монарха в серьезный конфликт. Государь Иван Васильевич не имел обыкновения церемониться с женщинами. Сам имевший куда больше жен, нежели это позволяют православные церковные каноны, он ничуть не ставил себе во грех, когда заставлял сына, царевича Ивана, разводиться с его супругами. Иван Иванович к моменту смерти (1581) пребывал в третьем браке. История семейной жизни наследника русского престола печальна. В 1571 году его супругой стала Евдокия Сабурова, чтобы на следующий год… развестись и принять иноческий постриг. Ее обвиняли в «бесчадии», хотя с момента венчания и первой брачной ночи прошло совсем немного времени.
53
В действительности Иван Иванович был в тот момент на пять или шесть лет старше, но у царевича не росла борода, и поэтому он выглядел моложе своего действительного возраста.
Зато… четвертой повезло гораздо больше. Той, у которой супругом состоял тишайший, «простоумный» Федор Иванович.
Царевич венчался с Ириной Годуновой между 1573 и 1575 годами [54] . Надо полагать, не на его потомство царь возлагал надежды, связанные с престолонаследием. Ивану Васильевичу, вероятно, до поры до времени казалось достаточным устроить судьбу сына Ивана. После его первого развода отец мог задуматься: а кто, собственно, виноват в отсутствии внуков? Невестки или… старший сын? Ведь не напрасно «прекрасная молодая девица» Ирина Годунова была публично названа невестой царевича Федора лишь после того, как его старший брат, пожив с Евдокией Сабуровой в супружестве, не обзавелся потомством {91} . Может быть, Федор Иванович, с его богомольным характером, вовсе не задумывался о супружестве, пока родитель не привел его к невесте? Когда же это произошло, царевич обязан был принять выбор родителя. Таким образом, семейные дела Федора Ивановича с самого начала имели статус «большой политики».
54
В специальной исторической литературе фигурирует несколько вероятных дат женитьбы царевича Федора Ивановича. Чаще всего исследователи поддерживают либо 1574/1575й, либо 1580 год. Первого варианта держался, например, А. А. Зимин (В канун грозных потрясений. М., 1986. С. 14, 248); второй называла Т. Д. Панова (Благоверная и любезная в царицах Ирина // Наука и жизнь. 2004. Вып. 8). Даниил Принц свидетельствует о первой дате: «Оба сына [Ивана IV], старший двадцати лет от роду, а меньшой восемнадцати, еще безбородые, вступили в супружество с дочерьми каких-то бояр» (Даниил Принц из Бухова. Начало возвышения Московии // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1876. Кн. 3. С.28). Это возможный вариант, особенно если учесть, что Федор Иванович уже вошел тогда в брачный возраст, но еще не «задержался» в нем: царевичу было тогда 18 лет. Однако известие Принца — весьма краткое, сделанное мимоходом, содержащее прямую ошибку (Соловые и Годуновы никакими боярами не были), — выглядит ненадежно. Пискаревский летописец сообщает, что «…царь и государь и великий князь Иван Васильевич всеа Руси женил сына своего царевича Федора Ивановича, да взял за него дочерь Федора Годунова Ирину» в 1573 г. (Пискаревский летописец. С. 192). Однако и это известие не вызывает доверия: в этом месте летописец под 7081 (1572/1573) г. поместил события, имевшие место на широком хронологическом пространстве от 1572 до 1576 г., — явно ошибочно. Исаак Масса рассказывает о том, как Ирина Годунова, будучи замужем за царевичем Федором в течение трех лет при жизни Ивана IV, вызвала недовольство царя, не дав супругу желанного наследника (Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. С. 31). Иван IV умер в начале 1584 г., следовательно, речь идет о начале 1581-го или конце 1580 г. Но и это известие сомнительно — возможно, недовольство царя Ириной Федоровной вспыхнуло задолго до кончины монарха, и слова о трех годах надо понимать иначе: не до смерти Ивана Васильевича, а до конфликта, вызванного бесплодием его невестки. При подобной трактовке 1575 г. остается возможной датой. Наконец, Дж. Горсей четко связывает женитьбу царевича Федора с одной своей тайной дипломатической миссией, которая началась в 1580 г. (Горсей Дж. Записки о России… С. 76). Джером Горсей как человек, постоянно пребывавший в России с середины 1570-х гг., знавший страну лучше заезжих дипломатов, доверенное лицо Бориса Годунова, заслуживает доверия. Однако есть и другое, более надежное свидетельство: от середины 1570-х гг. до нас дошли шитые покровы, дарованные монастырям представителями правящего семейства, и в надписях на этих покровах Ирина Годунова отчетливо названа супругой Федора Ивановича. В качестве примера можно привести надпись на покрове для раки преподобного Пафнутия: «В лето 7083 (1574/1575) марта в 5 день сделан покров сий при государе царе и великом князе Иване Васильевиче всея Руси и при его царице и великой княгине Анне и при его благородных чадах Иване Ивановиче и при его царице княгине Феодосии и при благородном царевиче князе Феодоре и при его царице княгине Ирине…»; см.: Феттер Н. Древности Пафнутьева монастыря// Исторический вестник. 1891. Февраль. С. 598.
Теперь стоит сопоставить два факта.
Во-первых, после гибели царевича Ивана его отец потерял возможность получить внуков от этой своей «отрасли». И, как подсказывает логика, вынужден был особое внимание обратить на брак следующего наследника — Федора Ивановича.
Во-вторых, до самой смерти Ивана IV Ирина Годунова оставалась бесплодной. Или, во всяком случае, не могла родить жизнеспособного ребенка. Несколько лет супружества по тем временам достаточное доказательство бесплодности жены и очень весомый повод для расторжения брака. Собственно, одного этого — и в формальном, и в практическом смыслах — хватило бы для пострижения Ирины Годуновой. Судьба династии фактически зависела от ее чадородия, а значит, оказалась подвешенной на волоске. Иван IV, по своему обыкновению, не погнушался бы приступить к сыну с требованиями сменить жену. Новый брак царевича Федора нужен был монарху для большей уверенности в том, что царский род не пресечется. А значит, он был нужен, как мало что другое на закатной поре жизни Ивана Грозного…