Царь Грозный
Шрифт:
Идет сорокадневный пост, потому всякий истинно верующий блюдет себя с женой, грешно любиться в это время… Не все, конечно, соблюдают, ведь даже у Сильвестра сказано, чтоб лучше нарушить этот запрет, чем мыслями разжигаться зря. Потому умные жены, которые мужей берегут не только от заразы телесной, но и от душевного греха, стараются держаться от них подальше, не задевать, не давать повода разжечься. И кто придумал пост в это предвесеннее время, когда и в самой земле, кажется, еще под снегом просыпаются новые силы, желание любить!.. А каково людям?
Но
Царица снова на сносях, перекатывается уточкой, но и дня не посидит спокойно. И то, в ее ведении столько всякого! Анастасия, несмотря на молодость и постоянную свою тягость, переняла то, что до нее задумала княгиня Елена Глинская. Когда только стала царицей, обошла все палаты, в которых ткали, шили одежду, вышивали мастерицы, распорядилась снова разыскать умелых баб и девок, посадила за работу. Быстро обновили царское платье, многие другие вещи. За всем приглядывала молодая царица, умело распоряжалась и изготовлением обнов для семьи и слуг, и запасами снеди, и работой на поварне.
Княгиня Ульяна третий день мучилась над вышивкой, но ей никак не удавался левый глаз облика чудотворца Никиты Переславского на покрове, который вышивала, подобно царице Анастасии. Жены двух братьев – Ивана и Юрия – подружились, стали меж собой сестрами и все время чувствовали поддержку друг дружки. Анастасия вышивала гораздо лучше своей новой родственницы, потому многому научила Ульяну. Вот и теперь подошла сзади, чуть постояла и посоветовала:
– Ты лучше веревочкой сделай, легче обвести будет.
Ульяна обернулась, радостно кивнула:
– Сама о том думала. А ты скоро закончишь покров для Троицы?
– Скоро, – довольно улыбнулась Анастасия.
– Покажешь?
– Да, пойдем.
Ульяна знала, что царь очень любил вот такое занятие своей дорогой женушки. Нравилась вышивка и его брату Юрию, хотя и не слишком был разумен царевич. Работа же Анастасии не просто хороша, каждая ее вышивка принимается монастырями и храмами как дорогой подарок. И не льстят священники, когда ахают от красоты неописуемой, искусная рукодельница царица Анастасия! Ульяне очень хотелось научиться вышивать так же, потому внимательно наблюдала за движениями ловких царских рук, слушала ее объяснения, запоминала.
В горнице у Анастасии, прикрытая полотном, стоит рама с натянутой на нее тканью, царица вышивает покров для Троице-Сергиева монастыря «Голгофа». Старается, чтобы не многие видели работу, пока не закончена. Но любимую жену царского брата Юрия всегда готова приветить. Подошла вперевалочку, откинула белое полотно. Ульяна ахнула: на багровом атласе высился крест, камни в его основании точно настоящие, переливаются, блестят на солнце. Рука сама потянулась потрогать, убедиться, что не накиданы они прямо на ткань. Анастасия улыбнулась, ей нравилась Ульяна, нравилось ее желание научиться и себе рукодельничать с толком.
Царица принялась нахваливать работу тетки царя княгини Ефросиньи Старицкой, та уж очень многое в рукоделии придумала сама, да и в лицевом шитье вышивала без чужого рисунка, по своему наитию. Вот как суметь бы!
Долго еще сидели перед вышивкой царица и княгиня, болтали, смеялись. Постепенно разговор перешел на царского
– Господь с ним! Не хочешь, не говори!
Но у царицы, видно, накипело, вперившись невидящим взглядом в багровую ткань, вдруг заговорила почти злым голосом, какого Ульяна за ней не знала:
– Устала я от него! Не пойму, как Иван терпит? Все поучает, поучает!.. За всем следит, во всем препоны ставит. Уже и ко мне Иван стал ходить лишь с его позволения!
Княгиня ахнула:
– Да неужто?!.
– Совсем царя под себя взяли с Адашевым! Один правит за него, другой меж нами, кажется, и по ночам стоит. – Голос Анастасии стал совсем тихим, все же выговаривала тайное, но, видно, так накипело, что рада высказать.
Ульяна знала, что священник без конца стращает царскую чету всякими ужасами, требуя подчинения. За неповиновение грозит Божьей карой.
– А если не слушать его? – Глаза подруги смотрели на царицу почти с мольбой. Она видела, что веселая, живая девушка постепенно превращается в задерганную, замученную женщину. Анастасия старела на глазах. Царь любит свою жену без памяти, но во всем подчиняется этому противному попу. Ульяна тоже не любила Сильвестра, как и сама царица.
– Как? Стоит ему предречь что, оно и сбывается! – В голосе Анастасии уже звучало отчаяние. – Требовал, чтоб на богомолье не ездили, мы не послушали, погиб Дмитрий. Я недужу то и дело, дочери ни одна не выжила. Станешь тут слушать…
– Неужто царь не может прогнать этого попа?
Анастасия замахала руками:
– Что ты, что ты! И в мыслях не держит! А ну как вовсе проклянет?
– Тяжело тебе? – Глаза подруги участливо смотрели на такую красивую и умную царицу.
Анастасия только кивнула, сдерживая слезы.
– Ты не тужи, все образуется с Божьей помощью. – Прохладная рука Ульяны легла на руку царицы. Та снова кивнула, шмыгнув носом.
Образовалось, но не скоро, царица до этого не дожила.
А тогда Сильвестр своей ненужной строгостью не раз портил праздники царскому семейству. Уже когда родились и подросли сыновья Иван и Федор, царь то и дело подвергался осуждению фарисея Сильвестра за то, что резвился с детьми. По мнению попа, муж в семье должен быть только строгим судьей и хозяином, а уж любовь к жене и даже детям – это глупость. Анастасию за глаза называл блудницей за то, что любила скоморошьи представления. Поп винил царицу в том, что сам Иван иногда надевал маску и пускался в пляс, чтобы посмешить сыновей.
Отношения между Анастасией и Сильвестром накалялись. Они уже открыто ненавидели друг дружку, но до времени благовещенскому попу удавалось вместе с Адашевым держать Ивана в руках. Как ни скрипела зубами царица, видя безволие своего умного, сильного мужа, как ни старались ненавистники оболгать царицу любым путем, никому не удавалось одержать верх. Иван очень любил жену и не верил никаким наговорам, но и прогнать советчиков тоже не торопился. Почему? Боялся за благополучие своих близких, твердо веря, что любое его непослушание приведет к болезням или даже смерти дорогих людей!