Царь Каменных Врат
Шрифт:
Какого черта? Он прожил трудную жизнь настоящего мужчины.
Что проку терзать себя раскаянием? Прошлое, каким бы оно ни было, мертво, а его будущее — это кровавый меч в долине Скодии.
«Тебе скоро пятьдесят, — сказал он себе, — а между тем ты еще крепок. Люди слушаются тебя. От тебя зависит судьба дренаев. Пусть у тебя больше нет лица, ты-то знаешь, кто ты.
Ананаис, Золотой Воин.
Черная Маска. Пагуба Цески».
В долине пропела труба. Ананаис поднялся на ноги и пошел к стене.
Рения не спала уже третью
Она села, отшвырнув от себя овчину, которой укрывалась. Она устала, но была напряжена, как натянутая тетива. Она знала причину своего состояния — но что толку? Она разрывалась между любовью к мужчине и ненавистью к его замыслам. Он не покидал ее мыслей ни на минуту.
В детстве Рения постоянно чувствовала себя отверженной — ведь она была калекой и не могла играть с другими детьми. Они насмехались над ее хромотой и горбом, и она убегала от них домой... и еще дальше, в себя. Олен сжалился над ней и при помощи страшной машины даровал ей красоту. Но, изменившись внешне, внутри она осталась той же — она боялась привязанности, могущей обернуться против нее, боялась любить, ибо это значило открыть свое сердце и остаться беззащитной. Но любовь настигла ее словно нож убийцы, и она чувствовала себя обманутой. Тенака представлялся ей героем, человеком, которому можно довериться, и она сама шла грудью на нож. Теперь же оказалось, что лезвие было отравлено.
Она не может жить с ним — и без него жить не может.
Убогая юрта угнетала ее, и она вышла на воздух, в ночь. Лагерь растянулся чуть ли не на полмили, и юрта Тенаки стояла в центре. Субодай со стоном повернулся на бок, когда она прошла мимо, и проворчал:
— Спи, женщина!
— Не могу.
Он с ругательством сел и почесал голову.
— Чего тебе неймется?
— Не твое дело.
— Это его жены не дают тебе покоя. Вы все, дренайки, такие — жадные.
— Его жены тут ни при чем, — отрезала Рения.
— Рассказывай! С чего это он выгнал тебя из своей юрты, а?
— Я сама ушла.
— М-м. Должен сказать, ты красивая женщина.
— Вот почему ты спишь около моей юрты? Ждешь, когда тебя позовут?
— Ш-ш! Не смей даже говорить такое! — испугался Субодай. — Этак и головы недолго лишиться, если не хуже. Ты мне и даром не нужна. Чудная ты, сумасшедшая какая-то. Я помню, с каким воем ты кинулась на тех Вьючных Крыс. Спать с тобой? Да я глаз не сомкнул бы со страху!
— Зачем же ты тогда караулишь здесь?
— Хан приказал.
— Выходит, ты у него вместо собаки? Сядь, поди сюда, ляг у той юрты?
— Да, я его собака и горжусь этим. Лучше быть собакой царя, чем царем шакалов.
— Почему?
— Как почему? Непонятно разве? Жизнь — сплошная измена. Мы начинали ее юными, полными надежд. Солнце сияет,
— И Тенака, по-твоему, такой?
— По-моему? При чем тут я? Несколько дней назад он был Пляшущим Клинком. Одиночкой. Потом он взял к себе меня, воина Копья. Потом Гитаси. Потом Ингиса. Потом всех надиров. Понимаешь? Для него нет ничего невозможного. Ничего!
— Но своих друзей он не спасет.
— Ты глупа, женщина. Ты так ничего и не поняла. Рения, оставив его, направилась в середину лагеря. Субодай тихо следовал за ней, держась шагах в десяти позади. Это позволяло ему всласть разглядывать ее, и он делал это с нескрываемым удовольствием, любуясь длинными ногами и легким покачиванием бедер. Боги, какая женщина! Молодая, сильная и движется со звериной грацией.
Он начал насвистывать, но свист замер у него на губах при виде ханской юрты. Часовых при ней не было.
Он догнал Рению и заставил ее остановиться.
— Не трогай меня, — прошипела она.
— Тихо! Что-то тут неладно.
Она вскинула голову и раздула ноздри, вбирая в себя запахи ночи. Но вокруг разило надирами, и она не могла различить ничего другого.
У юрты показались чьи-то темные тени.
— Убийцы! — заорал Субодай, выхватил меч и бросился вперед.
Тенака-хан появился на пороге, тоже с мечом в руке. Субодай отчаянно рубился с неизвестными. На глазах у Тенаки он пошатнулся и упал под вихрем клинков.
Хан вышел навстречу убийцам.
Жуткий вой прокатился по лагерю, и злоумышленники замерли на месте.
В следующее мгновение на них обрушился демон. Один из убийц отлетел на десять футов в сторону. Другому когтистая рука вскрыла горло. Быстрота, с которой орудовала эта женщина, внушала трепет. Тенака, подоспев, отразил удар одного из врагов и вогнал свой меч ему между ребер.
Прибежал Ингис с сорока воинами. Убийцы сложили оружие и угрюмо замерли перед ханом. Тенака вытер меч и вложил его в ножны. — Узнай, кто послал их, — сказал он Ингису и нагнулся над Субодаем. Из левой руки воина била кровь, в боку повыше бедра виднелась глубокая рана. Тенака перевязал ему руку и сказал: — Ты будешь жить! Но я удивлен тем, что эти ночные воры тебя одолели.
— Я поскользнулся, — пробурчал Субодай.
Двое воинов внесли раненого в юрту Тенаки. Хан встал, ища глазами Рению, но ее нигде не было. Он расспросил воинов, и двое сказали, что видели, как она убежала в сторону запада. Тенака велел подать коня.
— Это небезопасно — искать ее в одиночку, — сказал ему Ингис.
— Да, и все же я поеду один.
Он галопом вылетел из лагеря. Было слишком темно, чтобы разглядеть следы, но он ехал все дальше в степь Рении по-прежнему не было видно.