Царь Мира
Шрифт:
— Он-то живой? Родственник, что ли?
— Кто?
— Ну этот, на столе.
Странный субъект подошел ближе, нагнулся над Эдиком.
— Живой. Так кто он тебе-то будет?
— Знакомый, — с трудом ответила Алина.
— Ну, теперь и я буду знакомый. — Тощий тип снова ухмыльнулся, показав кривые желтые зубы и обдав Алину сильным запахом перегара. — Меня Коля зовут, я из четвертой палаты. — Он внезапно схватил ее ладонь и сжал. — Ты что-то не в себе, девка. Ну да ничего, я тебя развеселю. Хе-хе… О-па!..
Он вдруг бесцеремонно обхватил Алину за талию, притянул к себе.
— Ах ты какая борзая! — сказал Коля, и усмешка на его роже сменилась негодующим и угрожающим выражением, не менее противным. Он начал подходить к Алине, широко расставляя ноги, чтобы сохранить равновесие. Она оперлась на стол и молча смотрела на него широко распахнутыми глазами. И в этом взгляде было нечто такое, отчего Коля внезапно остановился.
— Ну… ты… — сказал он и в страхе сглотнул слюну. Больше он не мог произнести ни слова.
Калинин и Клюкин ехали к больнице не торопясь. Обоим не хотелось говорить о том, что могло их ожидать. У Сергея в голове был полный сумбур — слишком много свалилось на него в эту кошмарную ночь. Клюкину тоже было не по себе, но все же, несмотря на фантастичность произошедших событий, они оставались как бы в поле его профессиональной деятельности. В конце концов ему платили за то, чтобы он защищал общество от всякого рода чудовищ, и, хотя одним из этих чудовищ внезапно обернулся его коллега, а другие вообще пришли из космоса, Клюкин считал, что худо-бедно удалось с честью выйти из положения. Но то, что могло быть впереди, казалось куда более сложным.
Итак, подумал Клюкин, откажемся от мысли, что все это галлюцинации, что я спятил, что все мы под коллективным гипнозом и прочее. Все это было бы, в конце концов, не худшим вариантом — не для нас самих, но для окружающих. Попробуем продумать самый худший вариант: и Эдик, и Алина хоть и остаются живы, но действительно превращаются в монстров, как сказал пришелец. И что же должен делать он, капитан милиции, в этом случае? Этот инэст посоветовал их уничтожить. Ишь какой резвый. Ни Эдик, ни Алина не совершили никаких преступлений. Более того, они стали жертвами. Никаких обвинений предъявить им нельзя. Стало быть, надо ждать, пока они проявят себя в поступках. И если эти проявления действительно окажутся преступными, только тогда придется что-то предпринимать. Правда, пришелец утверждал, что справиться с монстрами будет, возможно, не под силу людям, но Клюкин скептически отнесся к этому утверждению: уж чему-чему, а уничтожению ближних человечество научилось.
С этим все ясно. Но сейчас вопрос другой, продолжал думать Клюкин. Следует ли нам рассказать о том, что произошло, и о том, что может произойти с инвертоидами? Находятся ли они под непреодолимым воздействием каких-то внешних сил, или они могут полностью контролировать себя? Если они начнут вытворять что-то гнусное, то эти вопросы непременно возникнут. И пожалуй, вряд ли какой-либо юрист возьмется ответить на них с полной определенностью.
Клюкин так и не смог сделать четких выводов и решил, что надо действовать по обстановке. Самое вероятное, подумал он что все
Семиэтажное здание городской больницы было огорожено забором из металлических прутьев, но ворота оказались распахнуты, а двойные двери небольшого здания — бюро пропусков — стояли открытыми настежь и с выбитыми стеклами. Раньше все было строже, клиника считалась ведомственной, здесь был порядок, а на входе дежурил охранник.
Клюкин и Калинин вошли через ворота — так было ближе. Вдоль фасада здания тянулся широкий газон с клумбами. Одной из них в это утро суждено было принять бренное тело неизвестного, выпавшего со второго этажа.
Сначала раздался жуткий крик, потом громкий звон стекол, и оба друга разом взглянули вверх. Человек в больничной пижаме, окруженный осколками стекла, летел вниз. Впрочем, сначала он пролетел почти перпендикулярно стене, будто выпрыгнул из окна с разбега. Но летел он спиной вперед, что несколько противоречило этому предположению. Как бы то ни было, благодаря этой инерции он приземлился не на бетонный бордюр и не на жесткий газон, а на мягкую клумбу. Приземлился удачно, на ноги, упал, перекатился через голову и наконец очутился в нескольких метрах от двух друзей, смиренно стоящим на коленях. Будто религиозный фанатик, узрев приближавшихся богов, решил их поприветствовать первым, и весьма своеобразно.
Ошеломленный Калинин застыл на месте, а Клюкин подошел к незнакомцу, совершившему полет, и осведомился:
— С вами все в порядке?
— Ну, сука! — сказал тот, и Клюкин ощутил исходящий от выпавшего запах спиртного.
— Давай-ка поднимайся, — сказал он уже не заботливо, а сурово, беря пострадавшего за рукав, — тебе в больницу надо.
Фраза звучит блестяще, успел подумать Сергей, и в это время из дверей выбежал вахтер.
— Живой! — заорал он. — Придурок! Убиться решил?!
Он подбежал к больному, взял его за второй рукав, помогая Клюкину. Выпавший из окна встал на ноги и уставился на них, словно убеждаясь в их наличии.
— Ну, сука! — повторил он.
— Они все тут рехнулись, — сообщил вахтер Клюкину, узрев в нем представителя власти. — Главный сидит у меня в фойе, и все там как замороженные.
Что бы это значило? — озадаченно подумал Клюкин, потом обратился к больному:
— Ты сам прыгнул, что ли?
— Хрена — сам! — хрипло ответил тот. — Эта сука заставила.
— Кто?
— Да эта телка, блин! Фиг ее знает, кто она. — Пострадавший сплюнул.
— А почему пьяный? У вас что тут, микстуры на спирту? — поинтересовался Клюкин.
— Да я немного… принял… подлечиться, — хмуро сказал больной, поняв, что имеет дело с милиционером.
— Ну и как, подлечился? Идти можешь?
— Могу.
— Давай показывай свою суку.
Все четверо прошли ко входу, Сергей широко распахнул двери, помог войти Клюкину и вахтеру, которые поддерживали пострадавшего. Зайдя в фойе, они увидели сидевших на диванах врачей. Никто из них не двигался, и это разозлило Клюкина, особенно когда он увидел среди прочих главврача.