Царь Мира

Абдульманов Ильдар

— Хорошо.

— А я Клюкина попробую подергать. А потом уж доберемся и до пострадавших.

* * *

После выписки из больницы Эдик и Алина договорились встретиться в театре за два часа до спектакля. Была пятница, вечером должны были идти «Три сестры», и, созвонившись с Батановым, Эдик и Алина предложили не заменять Алину в спектакле: она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы играть, а этот спектакль — в основном из-за Алины — пользовался успехом в городе, если, конечно, сотню — полторы зрителей считать успехом. Но больше собрать не удавалось — кинотеатры вообще пустовали.

— Ну вот мы и дома, — саркастически заметил Власов, когда они с Алиной входили в такой знакомый подъезд.

— Ты знаешь, — сказала она, —

у меня такое ощущение, будто ты потерял интерес к новой постановке. Я не знаю, может быть, это мне кажется.

— Может быть, — неопределенно ответил Эдик. — Давай сейчас не будем об этом.

Они вошли не через служебный вход, а через парадный, и в фойе их встретили двое мужчин. Одному из них на вид казалось лет сорок пять, он был одет дорого и безвкусно, сильно сутулился, взгляд его хоть и властный, но настороженный. В руке он держал огромный букет роз. «Один из новых хозяев жизни», — с усмешкой подумал Эдик и не ошибся.

Александр Васильевич Самарин работал в коммерческом банке заместителем управляющего. Однако ни для кого не было секретом то, что в банке он появлялся редко и скорее числился в этой должности, как, впрочем, и то, что ни одно важное решение не принималось без его участия, и голос его считался решающим. Если бы о Самарине спросили, например, Клюкина, он бы сразу ответил, что этот тип в свое время отсидел сначала три года за хулиганство, потом был приговорен еще к пяти годам за валютные махинации. Из этих пяти лет он провел в зоне лишь три, потом был амнистирован. К тому времени криминальный бизнес был легализован (или легальный бизнес был насквозь криминален), но Самарин понял, что всякого рода акции, за которые можно загреметь на скамью подсудимых, лучше делать чужими руками и что специалисты по финансам и праву гораздо важнее ребят с мощными кулаками. И теперь, спустя три года после освобождения, он имел на службе и тех и других. В своем районе он владел бензозаправками, автомобильным бизнесом, банком и оптовым рынком. Это позволяло ему вести, мягко говоря, безбедное существование. Он считался, бесспорно, самым богатым человеком в городе, а может быть, и в области, и мог поспорить по толщине кошелька со многими столичными нуворишами. Одно лишь омрачало его жизнь: еще будучи двадцатилетним юношей, он женился и успел до первого срока обзавестись сыном. Жена развелась с ним, пока он сидел, а потом и вовсе спилась. Самарин любил сына и понимал, что, оставшись с этой опустившейся женщиной, парень неизбежно пойдет по кривой дорожке. Самарин вовсе не желал ему такой судьбы и потому добился, чтобы маму лишили родительских прав, а сына приняли в политехнический институт. Буйный нрав папаши, конечно, сказывался, и не раз Самарину приходилось вытаскивать своего Володю из неприятных историй, но после серьезного разговора сын наконец понял, что материально он обеспечен, что ему уготована судьба состоятельного человека и что важно уметь не растерять то, что уже собрано отцом, и в свое время перенять у родителя накопленное.

Самарин же, уладив дела с сыном и вволю нагулявшись по ресторанам и саунам с доступными девицами, вдруг затосковал. Не то чтобы его сильно тянуло к семейной жизни, но она давала ощущение тепла, нужности, уюта. И потому Самарин решил вторично обзавестись супругой. Но на этот раз он сперва пораскинул умом. И рассудок подсказал, что ему, Самарину, нужна женщина достаточно порядочная и способная поддерживать огонь в семейном очаге, но вместе с тем молодая, раскованная и с налетом греховности. Именно такое сочетание обеспечило бы минимум гармонии в чувствах зрелого и много испытавшего мужчины. К тому же, несомненно, жена Самарина должна быть красивой, и обладание ею должно быть престижным.

Перебрав всех знакомых ему дам и терпеливо выслушав советы друзей и недругов, Самарин решил, что наиболее достойная кандидатура — это Алина Воронина. Он, правда, не знал ее, но он знал женщин и хорошо понимал людей. Он угадал в провинциальной актрисе, во-первых, желание подняться на ступень выше, но не ценою чести, во-вторых, тоску

по нормальной семье, свойственную почти каждой женщине. И Самарин не ошибся. Возможно даже, что ему удалось бы добиться своего — ведь он мог многое дать Алине: финансовую независимость, возможность изменить жизнь, заниматься любимым делом не в затхлом провинциальном театре, а в столице и, наконец, любовь. Ведь Самарин действительно влюбился в нее, когда присмотрелся внимательней. Конечно, его информировали о ее романе с Калининым, но журналист не был серьезным соперником. А о том, что в жизни Алины появился и занял главное место Эдуард Власов, Самарину еще не было известно, но он бы посчитал это дешевым служебным романом и, скорее всего, решил бы, что Алина вынужденно уступила режиссеру — из чистого расчета или даже из-за шантажа с использованием служебного положения. Узнав же о ЧП и о том, что Алина попала в больницу, поссорившись с Калининым, Самарин понял, что настал момент действовать. Он мог как защитить актрису от врагов, так и помочь ее друзьям.

Самарин умел достигать своей цели. В этот вечер он, узнав, что Алина уже выписалась из больницы и должна прийти в театр, решил начать игру. Он появился в театре задолго до начала спектакля, вовсе не желая быть среди тех, кто подбегает к сцене после представления, когда актриса еще не вышла полностью из роли и все лица зрителей для нее сливаются в смутное пятно. Самарин хотел, чтобы его запомнили.

Когда Эдик и Алина вошли в фойе, взгляд Самарина, выражавший искреннее восхищение, был устремлен на нее, а внимательный взгляд его личного телохранителя Ляшенко — на режиссера. Этот безопасен, подумал Ляшенко. Он был неплохим профессионалом, не раз выручал хозяина в рискованных ситуациях, и это была его первая ошибка на охранном поприще.

— Здравствуйте, Алина, — самым сердечным и проникновенным голосом сказал Самарин. Правда, таким же голосом говорил с теми, кто должен был по его приговору отправиться в лучший мир, причем в самые короткие сроки. Но другого голоса у Самарина не было — он был купцом, а не донжуаном. — Это вам!! — Он протянул букет.

Алина улыбнулась и взяла цветы.

— Спасибо.

— Вы могли бы уделить мне пару минут?

— Да. — Алина взглянула на Эдика, тот обдал Самарина холодным взглядом, которого тот совершенно не заметил, и прошел в зал.

Ляшенко вышел из фойе и занял позицию за окнами, где он мог видеть, но не слышать.

— Быть может, если я приглашу вас поужинать со мной, это покажется вам примитивным, — сказал Самарин, — но что, если мы поужинаем в любой точке земного шара, которая вам понравится?

— Это было бы заманчиво, — усмехнулась Алина, — но мне сейчас нужно работать, и, если честно, я не настроена на новые знакомства.

— Вот моя визитка, — сказал Самарин, не ожидавший быстрого согласия. — Здесь указано имя человека, готового выполнить любой ваш каприз.

— О! — засмеялась Алина. — Вы еще не знаете, какие у меня могут быть капризы.

— Не знаю, — сказал Самарин, — но я вовсе не один из восторженных почитателей вашего таланта. Я человек серьезный, и вы мне интересны не только как талантливая актриса.

Сказав это, он умолк. И надо отдать ему должное — он умел вовремя остановиться. Пауза больше интригует, нежели вспышка словоохотливости.

Поклонившись, Самарин собирался уже выйти, когда вдруг в фойе появился Эдик. Он посчитал, что Алина слишком задержалась, и ему не нравился человек, с которым она осталась. Одновременно с ним в фойе вошел Ляшенко — реакция у него была хорошая.

Власов, конечно, слышал о Самарине, но не знал, что это он и есть. И так получилось, что при первой встрече они оба недооценили друг друга. И им обоим в будущем пришлось за это жестоко поплатиться.

— Алина, нам пора идти, — небрежно сказал Эдик, беря ее под локоть. — Извините, но надо работать, и потом, я бы не хотел, чтобы в будущем вы уделяли повышенное внимание моей жене.

— Она ваша жена? — не удержавшись, удивленно спросил Самарин и даже оглянулся на Ляшенко: этой информацией он не располагал.