Царь Мира
Шрифт:
— Не только хорошее, — звонко сказала она. — Объясните нам, пожалуйста, Эдуард Артемьевич, почему, например, в вашей предстоящей постановке «Макбета», которую вы замыслили, главные роли будут играть не заслуженный артист Медведев и не опытные актрисы, а, прямо скажем, начинающий актер Власов, никому не известный в этом качестве, и молодая, неопытная и неподходящая ни по типажу, ни по возрасту актриса?!
— Типаж! — громко сказал Эдик и вдруг расхохотался. — Господи, и с этой дурой я работал! Это же курам на смех! Типаж!
—
— Эдуард Артемьевич! — встревоженно сказал Батанов. — Что это вы?
И вдруг вся труппа неопределенно, но возмущенно загудела.
— Да это просто… я не знаю… хулиганство, — сказала Гаврилина, а потом, на пределе своего актерского мастерства, трагически бросила: — Паяц! — Она пошла по проходу, истерически рыдая, и посреди зала завопила: — Я не буду больше с ним работать!
Дойдя до амфитеатра, она остановилась и упала в кресло, закрыв лицо руками.
Труппа заволновалась, и начали уже раздаваться выкрики «Хватит!», «Издевательство!», «Не будем терпеть!».
Батанов почувствовал, что настало его время. Он встал, подошел к сцене и поднял руку:
— Тише, прошу вас! Тише! Актеры смолкли.
— Эдуард Артемьевич, вы, я понимаю, перенесли потрясение, но это не дает вам права оскорблять людей, с которыми вы проработали несколько лет. Труппа справедливо возмущена. Люди хотят, чтобы им объяснили, что происходит. Я прошу вас… вести себя…
— Охамел совсем! — произнесла сквозь рыдания Гаврилина. Труппа снова возмущенно загудела.
— Гуси-гуси, га-га-га! — громко сказал Эдик. Все замолчали и уставились на него уже с каким-то страхом, как на помешанного, схватившего топор. — Чего тут объяснять? Почему Алина играет? Да потому что вы ей в подметки не годитесь! И Медведев тоже. Он не тянет. Да и вообще видал я вас всех. С меня хватит. Я ухожу. Ищите другого режиссера. Я из …на конфетки делать не умею.
Изумленное молчание на этот раз длилось не меньше сорока секунд. Хорошо держим паузу, подумал Эдик.
— Эдуард! — вдруг звонко сказала Алина. — Разве так можно? Это неправильно!
— Не мечите бисер… — хмуро пробормотал Власов, не ожидавший, видимо, что Алина осуждает его. Но он вспомнил, что она актриса, что ей нужно жить и работать и что своей опрометчивостью он наносит удар и по ней. Да и ему самому некуда деваться. Он ведет себя подобно гению, но он не гений. И, кроме творчества, есть забота о хлебе насущном. А что он может дать Алине, кроме вдруг возникшей внутренней уверенности в своей исключительности, ничем не подтвержденной. Все это пронеслось у него в голове, но назад уже хода не было. Возникла еще одна пауза. И в это время в дверях появился вахтер. Увидев, что все молчат, он громко сказал:
— Эдуард Артемьевич! Вас там девушка спрашивает, по срочному делу. Сможете выйти?
— Да, — сказал Эдик, внезапно вспомнив о девице, соблазненной им в тот день,
Алина осталась одна против обескураженной и обозленной труппы. Она чувствовала, что свой гнев оскорбленные актеры перенесут на нее, но не ожидала, что все будет так откровенно.
— Господи, да он рехнулся совсем, — сказала Цветкова, — да, по-моему, это она, — Цветкова кивнула на Алину, — ему башку вскружила. Был же спокойный мужик.
— Это ее надо было выгнать! — взвизгнула со своего места Гаврилина и, поднявшись, вновь устремилась к сцене, почуяв вкус победы, пусть даже пирровой. — Евгений Сергеевич, вы правы насчет Власова, но виновата во всем она! Вы же видели, Власов не в себе! Да и без него обойдемся! Но и с этой надо разобраться. Найдем другого режиссера, еще получше, так ведь она и перед ним будет задницей вертеть, спиной роли зарабатывать!
— Что вы говорите?… — пролепетала Алина. Вообще она умела давать отпор, но не женскому хамству.
— Что — что? Все знают! — визгливо прокричала Гаврилина.
— Вы в такой бездарной манере между собой разговаривайте, а со мной не смейте! — сказала Алина, испепеляя Гаврилину взглядом. Та вдруг попятилась.
— Между собой… — сказала она растерянным голосом. — Да можно и так. Вот эта сидит тут… тоже… повисла на шее у мужика. — И Гаврилина, вдруг отвернувшись от Алины, ткнула пальцем в сторону Цветковой, склонившейся к Медведеву.
— Что-о?! — прошипела Цветкова, поднимаясь с кресла. — Ты про меня?! Да ты что?! — Она просто задохнулась, возмущенная неожиданным выпадом союзницы.
— Эта идиотка просто злится, что я не ее трахаю, — вдруг степенно и звучно промолвил Медведев.
Его слова прозвучали похлеще грома среди ясного неба. Спустя секунду разразилась гроза. Все актеры повскакивали со своих мест и злобно орали друг на друга, Гаврилина подскочила к Цветковой и отвесила ей звонкую оплеуху. Цветкова повалилась в кресло, а ее любовник схватил Гаврилину мощными руками за плечи и стал трясти что есть силы, так что у нее даже зубы застучали.
— А вы что же, Евгений Сергеевич? — звонко сказала вдруг Алина, перекрывая шум. — Поддали бы им жару, вы же директор.
Батанов, дотоле с раскрытым ртом наблюдавший за сражением, вдруг хищно и мстительно ухмыльнулся, потер руки и, подбежав сзади к Медведеву, дал ему коленкой пинка пониже спины.
— Ах ты, сволочь! — проревел Медведев и, развернувшись, двинул директора по уху.
Батанов свалился под ноги двум дамам, тузившим друг друга, и они, не прекращая своего занятия, добавили к нему сложное упражнение, виртуозно пиная ногами бедного директора. Схватка разгорелась не на шутку. Мужики уже всерьез били один другому морды, кое-кто из женщин, вцепившись сопернице в волосы, катался по полу меж кресел.