Царь Мира
Шрифт:
— Чего тут понимать? — огрызнулся Эдик. — И так все ясно. Они просто хотели меня заманить в ловушку. И тебя еще приплели, суки!
— Нет… он хотел… — Алина быстро подошла к Шумову. Тот открыл глаза и смотрел на нее, словно не узнавая. — Зачем вы это сделали?
— Кто отдал приказ? — спросил Сергунин, нагибаясь над Шумовым.
— Ващенко, — сказал тот с трудом. Эдик тоже подошел ближе и услышал.
— А вы, значит, не знали? — язвительно спросил он у Асканова.
— Даю вам честное слово, что это сделано без нашего ведома, — твердо сказал Асканов. — Я думаю, что и подполковник Сергунин тут ни при чем.
—
Они остановились как вкопанные, увидев трупы. И тут Эдик оценил еще раз совершенство эфэлов. У него в мозгу словно возник предупредительный сигнал об опасности за спиной: эфэл заметил вышедших из-за угла людей. Власов обернулся.
— А-а, вот он, падла, — сказал Эдик.
Никто из присутствующих не успел сказать ни слова. Один из эфэлов метнулся в сторону, и Ващенко рухнул на асфальт. Батищев в ужасе отпрыгнул на мостовую, но он не интересовал Эдика.
Полковник был уже мертв, но еще несколько молний ударили в него, и его одежда вдруг вспыхнула. Эфэл продолжал бить, словно в ожесточении, но это было ожесточение хозяина, а не программируемого устройства. Все молча смотрели на происходившее. Через минуту от Ващенко остался лишь обугленный до неузнаваемости труп, и все ощутили ужасный смрад.
— Воняет, — равнодушно сказал Эдик и повернулся к Асканову. — Это будет уроком. Я не хотел убивать. Вернее, те силы, которые меня защищают. Вы их вынудили сделать это. Передайте президенту, что в таких случаях кара будет неотвратимой и беспощадной. И пострадают не только исполнители, но в первую очередь правители. Их никто и ничто не спасет. Запомните это и передайте им. Как можно быстрее. И как можно убедительнее. Это надо сделать сегодня. Завтра в десять утра я жду вас здесь же. Вы будете посредником в моих переговорах с президентом. Я изложу свои первичные требования. А теперь проваливайте.
В машине, в которой Асканов и Сергунин ехали в Москву, подполковник спросил:
— Помните, вы хотели что-то предложить Власову, когда его вызвали вниз? Я тогда не мог ничего понять и пытался догадаться, что именно вы ему предлагали. Помните?
— Да, — сказал Асканов. — Я хотел предложить ему вместе с представителями силовых министерств и более высоких чинов из правительства поехать на полигон и показать свои возможности. Теперь в этом нет необходимости. Десяток трупов, бронетранспортер, машина… Если еще прибавить тех, на свалке, то доказательства получаются вескими. — Асканов вздохнул.
Всю оставшуюся дорогу они молчали.
В пятнадцати километрах от кольцевой их машина обогнала автобус-экспресс Васильевск — Москва, в котором ехал Дмитрий Комаров. В кармане у него лежали две пленки, запечатлевшие все, что происходило возле городского театра. Сначала Дмитрий делал фотографии, едва высовываясь из подъезда, чтобы его не успели заметить, но потом, убедившись, что никто не обращает на него внимания, просто стоял на противоположном углу перекрестка и щелкал затвором до тех пор, пока не кончились обе пленки. Дальше Дмитрий просто смотрел как зачарованный на происходящее, и ему казалось, что он присутствует на съемках фантастического боевика. Но когда до него донесся запах горящего мяса и он увидел, что осталось от полковника Ващенко, Дмитрий снова скрылся в подъезде и дождался, пока все стихнет.
Редактор мог напечатать этот материал немедленно, но даже на экстренный выпуск ушло бы несколько дней. А до очередного номера ежемесячника «Момент истины» оставался месяц: свежий номер вышел из типографии вчера. Отдавать снимки в другую газету он не хотел. Связываться с телевизионщиками, продать снимки им? Но программа новостей на российском телевидении выходила под цензурой, и если бы даже там и согласились дать материал Комарова, то предварительно согласовали бы это с верхами. В этом случае шансов на выход в эфир практически не было. Оставался лишь один вариант — воспользоваться знакомством и дружескими отношениями с ведущей новостей канала Ти-ви-си Ириной Мятлевой. Этот канал контролировался финансовой группой, и там тоже была своя цензура, но не до такой же степени, как на российском канале. Ира могла позволить себе рискнуть.
Довериться телефону главный редактор не решился.
— А ты не боишься? — спросил он сначала Дмитрия. — Ведь от молний сверху я еще могу прикрыть, а от этих молний не защитишься.
— Нет. Не боюсь.
— Ладно. Тогда бери пленки и фотографии. Поехали, — сказал он Дмитрию. До вечернего выпуска новостей на Ти-ви-си оставалось полтора часа.
— Если мы все это расскажем президенту, он подумает, что у нас крыша поехала. — Министр внутренних дел Куприянов устало посмотрел на Сергунина и Асканова. — Бред какой-то. Может, он сумасшедший?
— Это не имеет значения, — сказал Асканов. — Гитлера тоже называли бесноватым, но это не помешало ему стать угрозой для всего мира.
— Слушай, Сергунин, — вдруг оживился министр, — то, что Ващенко лопухнулся, это ясно, ну да о мертвых, как говорится… Ладно, я вот что подумал: может, хватило бы одного снайперского выстрела?
— Во-первых, мы еще не доказали, что это он убивает, — сказал подполковник. — Он говорит о космических силах, которые его защищают.
— Да брось ты эти юридические тонкости! — воскликнул министр. — Потом докажем. Будто сам не знаешь, что чистыми Руками ни хрена не сделаешь.
— Я не об этом, — сказал Сергунин. — Никто не может поручиться, что после устранения Власова эти молнии исчезнут. Они могут, наоборот, активизироваться. Клевцов пока не знает, не может понять их природу, но он говорит, что скорее готов поверить в космические силы, чем в то, что человек управляет этими молниями.
— Ну хорошо, а вы, Валерий Дмитриевич, председатель госкомиссии, что вы предложите президенту, если он вас об этом попросит?