Царь
Шрифт:
— Но можно же, обратится к царю…
— Ты что совсем дурак! У него и без этой паненки хлопот хватает, иди, говорю, к Михальскому, а я побежал.
Корбут немного помялся, но, в конце концов, мысленно осенив себя крестным знамением, побрел к своему похитителю. На самом деле, парень просто ужасно боялся бывшего лисовчика, справедливо полагая, что тому нет никакой разницы: что чарку выпить, что человека на тот свет отправить. Впрочем, ради прекрасных глаз Агнешки, он был готов и не на такие жертвы.
Дождавшись,
— Чего тебе? — вопросительно взглянул тот на него.
— Пан Казимеж, — жалостливым тоном начал Янек. — Прошу вашу милость простить меня, но мне не к кому больше обратится. Ведь вы единственный настоящий шляхтич здесь…
— Говори, — коротко приказал Корнилий, поморщившись от велеречивости просителя.
— Как известно вашей милости, его величество поручил моим заботам прекрасную панну Карнковску. Но не во гнев будь сказано, я же гол как сокол. Будь у меня свой шатер, я бы поселил ее у себя, а сам бы лег у входа, охраняя покой несравненной панны, но что толку говорить об этом, когда у меня нет шатра?
— Ах вот ты о чем, — усмехнулся Корнилий, — а отчего ты не вспомнил об этом, пока был у государя?
— Да разве мог я осмелиться побеспокоить его царское величество такими пустяками, когда у него столько забот!
— Тоже верно, а ты не так глуп, как иногда выглядишь. Но не беспокойся, вон видишь мои люди ставят шатер? Это для панны Агнешки, несколько позже сюда принесут ковры, подушки и кое-какую утварь. Ты проследишь, чтобы все было как надо, а когда все будет готово, то дашь знать. Разумеешь?
— Так пан, — поклонился Янек.
— А где Анциферов?
— Пан Незлоб, отправился к маркитанткам.
— Как ты его назвал? — Засмеялся царский телохранитель, — надо будет сказать его величеству, он оценит! Хорошо, пусть маркитантки найдут ей одежду и устроят баню, а то от прекрасной панны смердит как от роты драгун.
Когда Первак вернулся с двумя деловитыми немками, шатер был уже почти готов, а Корбут вместе с двумя ратниками их хоругви Корнилия раскатывал внутри него ковры.
— Ишь ты, — подивился Анциферов, — уже и шатер готов. Молодец!
— Не скажу, чтобы это было просто, — с гордостью отвечал ему литвин, — но, как видишь, я справился.
— Где госпожа? — Прервала их беседу старшая из маркитанток. — Вы напрасно думаете, что у нас много времени.
— Госпожу сейчас приведут, — так же по-немецки отвечал им Янек. — вы должны будете помочь ей вымыться, там уже греют воду…
— Не учи ученых, — сварливо отозвалась вторая немка, — мы и без тебя прекрасно знаем свои обязанности и предпочтения нашего доброго кайзера. А теперь, вы оба, марш за водой и не вздумайте подглядывать за фройлян, это кусочек явно не для ваших зубов.
Корбуту совсем не понравились намеки маркитанток, но перечить он не посмел и, потянув с собой Первушку, вышел вон. Когда они притащили воду второй раз, Агнешка уже была в шатре, но упрямые немки тут же вытолкали парней на улицу и взялись за свою подопечную. Смущенная их напором полька не стала перечить и покорно позволила себя раздеть и встала в большой таз.
— Ах, как горячо, — едва не вскрикнула она, когда кампфрау принялись поливать ее из ковшей. Впрочем, кожа быстро привыкла, а мытье показалось девушке настолько приятным, что она не без удовольствия подставлялась под горячие струи и жесткие мочалки своих банщиц.
Занимаясь своим делом, женщины, пересмеиваясь, попутно обсуждали между собой ее стати и возможное их применение. К счастью, Агнешка была не сильна в немецком языке, хотя откровенные жесты маркитанток были понятны и без перевода.
— Ты посмотри-ка Клара, нежная кожа и высокая грудь, — пробурчала одна из них, вовсю орудуя мочалкой, — неудивительно наш Ганс позарился на эту красотку.
— В ее годы я была не хуже, — отозвалась вторая, набирая в ковш воды — и уж точно не была такой дурой!
— А отчего ты думаешь, что она дура?
— Да оттого что будь она хоть чуточку поумнее, ее нежную спинку тер бы сейчас сам Странник!
Едва договорив, немка принялась громко смеяться и к ней тут же присоединилась ее подруга. Отсмеявшись, они принялись за девушку с новой силой, не забывая обсудить каждую деталь.
— Длинные ноги, и тонкая талия, такое нравится мужчинам.
— Задница вот только подкачала, можно было бы и побольше!
— Ничего, Ганс об этом позаботится, ты помнишь, какой тростинкой была госпожа Элизабет, когда он взял ее к себе?
— Госпожа Элизабет, — фыркнула ее собеседница, — в ту пору ее звали Лизе, или в крайнем случае Лизхен, но уж никак не госпожа!
— Это было раньше, а теперь она госпожа. У нее свой трактир, лавка и немаленький капитал…
— И все равно она дура!
— Отчего же?
— Да как ее еще назвать? Родила нашему кайзеру одну единственную девочку, да и та носит фамилию рейтара, которому оторвало ядром причиндалы! Что, во всем Мекленбурге не нашлось завалящей баронии, чтобы дочка Странника носила подобающий ей титул?
— Да зачем он ей? Если Ганс займется ее судьбой, то он и так найдет малышке жениха с титулом.
— Вот я и говорю, что Лизхен — дура! Уж я бы на ее месте, родила бы ему за это время никак не менее полудюжины ребятишек, и хоть один из них непременно стал бы бароном, а то и графом!
— Хватит мечтать, — прервала ее товарка, — давай вымоем ей волосы, а то уж больно они у нее засаленные. Пусть нам не так повезло, как Лизхен или этой польской шлюхе, но зато никто не скажет, что мы плохо знаем свое дело!