Царёв город
Шрифт:
— Подожди, боярин. Боюсь я, что князья и воеводы казну царскую разворуют, а крестьян будут заставлять все -делать бесплатно. Посему впиши в грамоту таковые слова...
Писцы мигом выдернули из-за ушей перья, умокнули в чернильницы, приготовились строчить.
— Для этого все дела делать наймом, искать охочих людей, уговариваясь с ним, и деньги платить исправно. А также взять по десять человек целовальников из казанцев и из нижегородцев, из лучших посадских людей и велеть им делать денежные расходы и писать их в книги подлинно, порознь, по статьям, и к этому писцы должны крест целовать, чтобы в деньгах кражи не было. А кто будет запасами промышлять или посулы брать, или чем покоры-ствуется, тот будет от государя казнен смертью.
— Не строгонько ли, государыня, будет? Мужики, уз-намши про твой указ...
— Это не мой указ. Мне так государь повелел делать. Мужика и так до крайности объярмили, оттого он бунтует, в леса бежит. И еще выслушай, боярин. Коль бояре красть царские деньги не станут, то их будет и на то, чтобы за ту землю, которую мы под город и его усадьбы возьмем, инородцам честно уплачивать. Если бы по доброте и правде мы страною правили, может, эти крепости и строить не надо было.
— Так-то оно так, государыня, однако...
— Не будем государя оговаривать. Допиши.
Боярин кивнул дьяку, и тот погнал по грамоте строку, играя титлами.
V
А Топкаев илем живет тем временем своей жизнью. Полевые работы закончены, сезон охоты еще не начался. Землю сковало морозом, снег еще не выпал. Опять собрались ребятишки в просторной избе кузнеца, снова приготовились Кочая слушать. Взрослые тоже пришли, у кого время свободное есть. Просят сказителя начать. Кочай спрашивает Кори:
— На чем ты кончил?
— Кокша женился на Юнге. Свадьба была. Ты сам дальше продолжай.
— Ладно, продолжу, — согласился дед. — Ёсе одно пока делать нечего. Ну что ж, привел онар Юнгу в свое кудо, хоть ему было нелегко, но прикинулся любящим. Сразу работать по дому заставлять не стал, понимал, что толку от этого не будет. Сказал, что хочет познакомить ее со всеми женщинами плема, и стал водить из кудо в кудо. Видит Юнга — все жены работают. Одна зерно на жерновах перемалывает, другая коноплю в ступе толчет, третья полотна ткет, четвертая у очага хлопочет. Всякая работа тяжела, но она приносит семье радость. Нашли одну лентяйку: сидела, волосы расчесывала. Юнга спросила мужа:
•— Зачем она вместо работы красотой занимается?
— Чтобы муж больше любил.
— А разве муж ее любит мало?
— Совсем не любит. Весь илем над ней смеется.
Многое поняла Юнга, наглядевшись на тружениц-жен,
и принялась дома наводить чистоту, делать всякую работу. И еще увидела Юнга бедность, в которой живут люди, и поняла, что в этом виноват ее отец. Как-то Кокша спросил ее:
— Ты отца любишь?
— У нас в царстве никто никого не любит. А теперь я ненавижу его. А ты меня любишь?
— Почему ты спросила об этом?
— Я же знаю, старейшины силой заставили взять меня.
— Зачем же шла, если знала?
–
— Я очень полюбила тебя. Думала, все сделаю для того, чтобы и ты... Мне очень трудно, но я стараюсь во всем угодить тебе.
— Спасибо, — сказал онар. — Но, прости, я в твою любовь не верю. Ведь ты сама сказала: «У нас никто никого не любит». Все в илеме думают, что ты пришла ко мне, чтобы погубить. Тебя отец послал...
— Неправда это! Я сама его просила. Я жить без тебя не могла.
— А сейчас?
— Сейчас я еще больше люблю тебя. В первые дни один только ты для меня существовал, остальные люди были неприятны. Теперь я весь илем люблю, теперь, если ты скажешь — иди в болотное царство, выгонишь если, я умру.
— Как я поверю тебе? Все знают: твой отец хитер, жесток и коварен. А ты его дочь. Слова твои сладки, а...
— Но моя мать была простая женщина! Скажи, что я должна сделать, чтобы ты поверил мне?
— Узнай у отца тайну волшебного меча. Как его сделать, узнай.
Юнга задумалась. Она долго молчала, потом спросила:
— Вы этим мечом хотите погубить моего отца?
— Победить, — уточнил Кокша.
— Я не понимаю, для чего? Он вам дал слово, что не тронет ни вашего илема, ни людей. Он обещал не появляться здесь. Мой отец, хотя и коварен, но, даю голову на отсечение, слово свое он всегда держит. Он ведь царь, кей.
— Мы хотим, чтобы весь наш край был свободным. Не только наш илем, а весь народ.
— Да вам-то какое дело до других? Пусть они сами...
— Мы не будем счастливы, если из других илемов будут слышаться стоны, литься слезы.
— Все равно не понимаю. Вы какие-то чудные. Илему обещана свобода, отец будет помогать, вам, если нужно. Чего еще вам надо? Ну, хорошо, я узнаю секрет меча. Ты сделаешь этот меч. И ты же первый пойдешь на отца?
— Пойду.
— И погибнешь! Я останусь одна. Нет, я не пойду за тайной меча.
— Почему ты- думаешь, что я погибну?
— Разве ты не видел его трезубец? А знаешь ли ты. что у него в войске три тысячи злых духов-кереметей? А болотные черти! Он может напустить на тебя грозу, ливень огонь. Что ты сделаешь с одним мечом, пусть и волшебным?
— Тебя родила простая женщина, но кровь в тебе змеиная, — сказал Кокша, вздохнув. — Я не могу тебе поверить. Чтобы жить в согласии, надо верить друг друг\ Ладно, не ходи за тайной меча, но сделай так, чтобы я тебе верил.
— Я буду думать, — сказала Юнга.
На следующее утро она встала рано и начала сборы.
— Ты куда? — спросил ее муж.
— К отцу. Я не спала всю ночь и думала. Не надумала ничего. Я узнаю тайну меча, но ты дай мне слово, что не пойдешь в бой без меня.