Царёв город
Шрифт:
Так, переругиваясь, они и уснули.
* А утром влез в избушку кузнец Илейка. Сбросил на пол мешок с железами — там пара сошников да два десятка зубьев для бороны.
— Зря бранилась, старая,—сказал Ешка, обнимая кузнеца. — Вот Илья мне подмогнет, за пару дней землицу вспорем...
— Нет у тебя пары дней, отче. Прибегал на Кокшагу стрелец из крепости, тебя искал. Ждет тебя в Кокшайске царский указ — велено спешно бежать в Москву. К Троице чтоб там быть. Посему половодье не проморгай, ныне же садись на коня, там тебе Топкай лодку даст, и — с богом.
— А яровые как же? — Палага хлопнула по бокам.
— Беда не велика. Я тут задержусь, все посею. Актуган вам мешок семян послал, все будет путем.
Ешка и Илья вышли из избушки, сняли с седла мешок овса. Палага затопила печурку, начала варить завтрак. Кузнец присел на колоду, указал место рядом. Ешка приготовился слушать.
— В прошлый раз я не без умысла скрыл от вас разговор с Ярандаем. Уговаривал он меня встать над ватагами, что в его лесах хоронятся, и поднять их супротив царя. Судя по его словам, летом снова бунтовать собираются, из Крыма большая рать придет, Казань, Астрахань и все черемисские земли от Москвы хотят оторвать. Я с той поры много думал и порешил всех русских беглых людей собрать под свою руку и сохранить их до времени.
— А потом?
— Ты, будучи в Москве, поговори с государем, и если он обещает мне прощение, я эту силу брошу на басур-манов.
— За что тебя прощать-то?
— Государь, поди, знает, коли приставов меня ловить послал. Скажи, крест, мол, тот Илейка-атаман на шее носит и делу Руси радеть надумал.
— Скажу, Илейка, скажу. И прощение тебе выговорю. Истинно.
— Ну и добро. А ты ныне же садись на коня и скачи к Топкаю. Конь этот его, отдашь хозяину. Ну а мне позволь твою кобыленку взять, на ней я в Ярандаевы земли поскачу, дочку спасать надо.
— О чем речь? Все равно кобылка моя задарма тут стоит. Бери.
V
...Мурза Аталык вел свое войско по левому берегу Волги тихо и незаметно. Грабить людей запретил, чтоб шуму не было. Шел больше ночами, подкрадывался к казанским пределам как рысь на мягких лапах. Переправился через Каму, в одном глухом бору остановил рать, выслал вперед сотню Аббаса — верного и опытного разведывателя. Сотник на рысях прошел по лесным дорогам, русского войска нигде не заметил. Если попадались одиночные люди — русские ли, вотяки ли, черемисы ли — всех уничтожал.
Ярандай привёл сотню в свой илем, разбросал всадников по жилищам, сотника Аббаса привел к себе.
За угощением сотник спросил сразу:
— Русские в ваших землях есть?
— Есть мало-мало. На реке Кокшаге у Топкая живет русский кузнец, потом пришел русский поп с бабой, теперь он ребятишек читать-писать учит.
— Зачем их учит?
— Знаю зачем. Когда русские Казань отвоевали, тоже в Карабаш русский поп пришел. Тоже ребятишек зимой грамоте учил, летом в глухом лесу в землянке жил. А потом появилась в том месте русская мечеть, и на всех черемис кресты надели, татар из селенья выгнали, ихнюю мечеть с землей сровняли. Вот почему и этот поп к Топкаю приехал.
— Почему он пустил?
— Этот шайтан давно с русскими якшается, и отец его тоже якшался.
— В других местах русские есть?
— По лесам их много шатается. Которые из своих мест убегают, здесь прячутся. Иные рядом с черемисским иле-мом садятся, землю пашут, хлеб растят.
— Скоро сюда мурза Аталык придет, от турецкого султана посланный. Много джигитов приведет и скрестит с русскими сабли подобно молниям в июле- Черемисы рядом с нами встанут?
— Силу вашу почувствовав, встанут. Под моей властью мужиков много, всех подниму.
— Бик якши! Завтра мне укажешь дорогу на Топкаев илем.
VI
Сразу же после завтрака Илья принялся ладить соху и борону, а Ешка стал собираться в дальнюю дорогу. Кузнец углубился в лес, чтобы вырубить для сохи оглобли, и вскорости возвратился встревоженный.
— Едучи к Топкаю, осторожен будь, отче.
— Пошто?
— Видел я, на том берегу по дороге проскакали воины. Сотни полторы, не меньше. Не ради ли тебя они туда скачут? Может, про царский указ пронюхали?
— Ладно. Оберегусь.
До Кокшаги Ешка добирался весь день. Дорога на Топкаев илем была потоптана множеством копыт, и потому ехать пришлось малыми дорогами и тропинками. К реке подъехал, когда было совсем темно. На трм берегу стлался дым, на холме мерцали огни, это, видимо, догорали запаленные жилища черемис. Около пепелищ бродили люди, выли собаки, где-то в темноте звучал надсадный женский плач. На мостовую переправу Ешка не поехал, он привязал копя в кустарнике, нашел лодчонку, тихо перебрался через воду. Крадучись, обошел илем вкруговую, выбрался к избе кузнеца, которая стояла на отшибе. Опасаясь засады, он долго прислушивался, стоя за деревом. В избе было темно, окна не светились. Было тихо. Ешка хотел было рискнуть и подойти к двери, но тут кто-то сзади положил руку на плечо. Он вздрогнул, отскочил, увидел Кочая. Старик взял, его за руку и молча повел в лес.
— Я тут ждал тебя, — тихо сказал Кочай, когда они отошли в густой ельник. — Мы знали, что ты придешь, а в избе засада есть.
— Кто?
— Турни. Помнишь, я тебе говорил. Все было, как в
сказке. Налетела нечистая сила, кудо паши разграблены, некоторые сожжены. Трех человек убили, многих в схватке поранили. Топкая били, чуть живой дома лежит. Многих девок наших попортили, мужиков всех собрали, с собой увели. Большая беда у нас. Коришку и Айвику заложниками взяли. Сказали: если хоть еще один русский тут
появится, им не жить. Тебя искали, сейчас в избе три ногайца сидят. Ты туда не ходи.
— Топкая бы повидать.
— Нельзя. У него тоже чужие люди. Мы тебе лодку подготовили, прямо отсюда уезжай. Топкай тебе велел передать: скажи русскому царю, пусть город строит. Нам самим против суасов не устоять.
Снова по опушке леса спустились к реке, Ешка сел в лодку и оттолкнулся от берега.
— Добрый путь тебе, — сказал на прощание Кочай.
— Оставайтесь с богом.