Царёв город
Шрифт:
— Много лет тому и ныне жил я в землях одного черемисского рода. В те лета ордынцы их постоянно грабили, притесняли, убивали, а ныне набежали на них ногайцы. И они решили, что защитить их окромя русских ратей некому. И иные люди место для возведения острога мне указали, и примут они наши полки беззлобно.
— Где это место? Укажи,— Годунов подвинул Ешке карту. — Вот тут Волга, тут Кокшайска крепостишка.
Ешка глянул на цветную акварельную карту, увидел, как от Кокшайска голубой змейкой вьется река Кокшага На глаз прикинул место Топкаева илема, ткнул заскоруз лым ногтем, надавил, сделал отметину.
— Верст много?
— Около ста, пожалуй, наберется, ежели все кривулины считать.
— А поглубже не разведывал?
— Ходил. Но далее берега у реки низки, болотисты. А тут берег высок и холмист, и люди, здесь живущие, место нам отдадут по доброй воле. И еще одна пользитель-ность — леса тут сосновые, дубовые, и березовые рощи великие.
— Камень ломать близко есть где?
— Чего не ведаю, того не скажу. А для кирпича глины много.
— На Санчурин-озерцо ходил? — спросил Ноготков.
— Был. Там тоже крепостишку воздвигнуть можно.
— А на Яран-реке?
— Не успел.
— Не беда,—заметил Годунов.—Нам бы сперва за одно место зацепиться.
— Теперь тебе, князь Иван Андреич, слово, — царица
кивнула в сторону Ноготкова. Воевода вытянул из-под карты план порода, начал обстоятельно: ^
— Назовем сей острог Царев город на Кокшаге. Если матушка-государыня соизволит...
— Пусть будет так. Говори далее.
— По сему чертежу судя, город наш будет шестиуголен, обнесен рвом и завалом глубиною до четырех сажен, чтя их с вершины завала до донной зачисти. Стены бревенчаты, на каменном подкладе. Со стороны реки стены сосно-вы, с юга дубовы, столбцы березовы. Трое малых ворот еловые и пихтовые с обшивкою. Наугольные башни глухие бои с них пушечный, пищальный и лучной. Наверху башен шалаши караульные, на них караул несводный.
— Какая обшивка ворот? — спросил Шеховской. — Ежели они еловые, то поджечь их стрелой сущий пустяк
— Обшивка тонкого железа, гвозди кованые, трехугловые. Будут ворота главные. Одни из дуба, без обшивки. Над ними двухъярусная башенка с вестовым колоколом, а на челе ее крест резной березовый. Земляные накаты с пушками через сто сажен, к пушкам каменные ядра. На бревнотах, где стрельцы стоят, — запас свинца и зелья. Пушек затинных на всю крепость пять, по угловым башням и на главной же. У стрельцов пищали семипяденпые, а також короткие, ручные. На щитах луки с саадаками, а в них мелкоточеные стрелы в большом достатке. Ров округ острога залить водою до злвалов. Вот тут,— воевода ткнул перстом в середину чертежа, — дом воеводской, рядом дьяков три домы, прикащичьи. Рядом кабак, супротив его, вот здесь, приказная изба. Потом пойдут дворы стрельцов слуг, а далее около стен людские черные избы.
— Кабак ты, княже, поставил, а храм где, храм?! — воскликнул Иов.
— Храм покамест деревянный, немудрой, в одну маковку, на самом высоком месте. Крышу сладим из драни, выложим узорами, и будет зело лепно.
— Храмов надо бы два, — заметил Ешка. — Один для русских, другой для новокрещен, сиречь инородцев. Вме-стях молиться воеводы и дьяки не захотят, А черемис следует к молениям приобщать.
*— Истинно! — владыка встал, метнул взгляд на Ногот-кова. — Отчего храм немудрой и деревянный? Мы утверждаемся там не на год, не на два, а на века. Храм надобен сразу же каменный!
— Мы так и мыслили, но царский казначей...
— Государева казна, владыка, не бездонный кладезь,— сказал Деменша. — Ведомо ли вам, воеводы и бояре, что на город и так заверстано но большой статье тридцать две шши, 16 алшн да хлеба, ржи и овса восемь гыщ четей
— Деменша верно говорит, — вступил в спор голова приказа Васильчиков. — На первое время ратники и в деревянной церквушке помолятся, чай, веры оттого у них не убудет. А потом уж...
— Сия крепость в изначале град божий, а потом уж царев, — не унимался Иов. — Посему храм ставить следует в первую голову. Может, для инородцев церкву повременим, а главный храм сразу из камня!
— Ты бы сам, владыка, мошной тряхнул да выда^ на богоугодное дело тысчонок пять али десять. — Годунов глянул на Иова насмешливо. — Тогда бы мы и на собор замахнулись. А то...
— Ты, Борис, глазами меня не гложи. Уж от тебя-то таких слов слушать не приведи господь. Ты-то лервый знаешь, что от крепостишек волжских, кои без лепных храмов да монастырей живут, толку мало. А что касаемо патриаршей казны, то из нее на монастырь в кокшацких землях я не пять тысчонок выдам, а все пятьдесят. И сия божья обитель удержит инородцев в радении государю покрепче, чем твой острог.
Борис пожал плечами, перевел взгляд на Ирину.
— Говори, матушка-царица. Твое последнее слово.
— Все мы знаем, — Ирина начала говорить спокойно, как и следует царице, — что крымская орда — жестокий бич в руках турок. Ныне сей бич поднят не на окраины наши, а бьет по спине державы. Те тысячи конников, о которых упреждал нас Мурат-Гирей, уж, видать, в черемисских пределах, а мы спорим о каких-то пяти тысчонках. Ежели в лесах заволжских пожар инородческий разольется, то потушить его во много крат дороже станет. Государь Федор Иванович повелел мне денег не жалеть. Посему храм на Кокшаге ставить каменный, а тот деревянный, который придумал князь воевода Иван Андреич, строить будем для инородцев. А ежели владыка на монастырь денег даст, куда как будет добро.
— Так и запишем, — Ноготков взял перо и рядом с маленькой церквушкой в одну маковку пририсовал храм.
— Настоятелем сего храма, матушка-царица, я мыслю послать отца Иоахима, как ты и советовала, — Иов поклонился Ирине.
— Добро. Утварь для храма готова?
— Иконописцы уже в деле. Образа будут на дереве в серебряных окладах, сосуды оловянные, серебряные, а для причастья един золотой. Свечи топленные из воска, литы тонко и толсто. Над алтарем буде икона Девы Мироносицы, паникадило медное, хоругви мастера изладят на месте.
— Посады и слободка будут?—спросил Гагин-Великий, обратясь к Ноготкову.
— Осадного жилья пока нет, слободку сделаем за %ре-кой одну. Потому как покамест сидеть в осаде некому, и посадские жители не накоплены.
Решив кой-какие мелкие дела, советчики стали расходиться. Ешку митрополит взял с собой-. В сенях Ешка шепнул Иову:
— Позволь, владыка, словцо царице молвить?
Чуткая Ирина просьбу услышала, убавила шаг, сказала:
— Молви, подвижник.
— Государыня-матушка. В крепости городничий должон быть. Нельзя ли на это место Звягу Воейкова посадить. Человек он боголюбивый...