Царёв город
Шрифт:
— Ты уж один раз так «айда!» кричал? Еще три раза нам с тобой крикнуть осталось. Войска у нас мало, храбрый мой Аббас.
— Дай мне русскую ватагу, дай четыре сотни джигитов, и я разрушу недостроенные стены, привезу русский обоз и пушки.
— Говори, что надумал?
— Я ватажников вперед пущу. Через реку, прямо на стены.
— Лед молодой еще, не выдержит. Утопят их русские всех до одного.
— Не жалко, пусть топят. Они долго в воде барахтаться будут, пока их со стен русские добьют. Я две сотни в обход слева пошлю, две сотни справа сам поведу. Русские, я знаю, в темноте воевать не умеют, они пока глаза протирать будут, я уж свое дело сделаю.
— Ладно. Бери Демерджи, бери четыре сотни. Но если снова на засаду нарвешься — живым не возвращайся.
— Засады не будет. Никто кроме нас двоих об этом не знает.
— Ватажникам можно и не говорить, но Ярандаю сказать придется.
— Зачем?
’— Твоя задумка большой изъян имеет. Демерджи не дурак. Он знает, что лед еще слабый. Он на лед не пойдет, да еще ночью. Он назад убежит, в лесу рассеется. Но если мы Ярандая сзади пошлем, да с ним сот пять охотников со стрелою, тут Демерджи поймет — надо лезть в воду.
— Ярандаю верить можно?
— Он не меньше тебя русских пограбить хочет. Жаден, как волк. Когда думаешь начинать?
— В следующую субботу — на воскресение. Русские в этот день в бане моются, чарку пьют, спят крепко.
— В субботу, так в субботу.
Ярандай раньше сладким речам мурзы верил, сваей мечте тоже верил. Думал, приведет мурза четыре тысячи, поднимутся все черемисы, хан со стороны Волги ударит— не устоять царю. Тогда не только земли Оно Морко, но все междуречье его будет, мурзой станет Ярандай, Аталык — ханом Казани, а то и Крыма, будет. Ах, какие были мечты. Сладкие мечты.
Теперь лоб у Ярандая поостыл. Одну тысячу Аталык погубил, и, казалось, жалеет об этой потере больше Ярандай, чем мурза. Сейчас у Аталыка тут пятьсот ропчущих конников всего, тысячи, которые на Каме и на Волге, он не зовет, от хана вестей давно нет. А русские на Чыкме город строят, на Топкаевом месте город строят, в Казани полки держат, в Нижнем городе рати стоят, во Свияжске войск полно. Так, пожалуй, просчитаться можно. Мурза, как весенний снег, вскочит в седло — и нет ногайцев. Вот тогда Топкай на него аркан наденет и к русскому князю приведет. А у того разговор короткий.
День думает Ярандай, ночь думает, а наутро приходит к нему Аббас и говорит:
— Три сотни охотников поднять сможешь?
— Зачем?
— Русскую ватагу надо испытать. Чтобы в бою не подвели.
— Как?
— Пошлю ее на стены крепости через реку. Ты с охотниками сзади толкать их будешь. Если побегут — стрелу в спину.
— Ну а если не побегут? Если на стены пойдут? Что мне делать?
— Мало-мало русских пограбите и домой с добычей вернетесь.
— Но у русских пушки, пищали. Они перестреляют нас, как в прошлый раз.
— В прошлый раз вас никто не стрелял. А ты так совсем в кудо спал. Пора, друг мой Ярандай, языком воевать кончать. Ватажники на словах грабить рвутся, твои черемисы только кричать пока умеют, ты тоже ждешь, когда тебе Аббас пленных приведет, зерна притащит. Вот теперь мурза хочет узнать, как русские бродяги воевать умеют, как Ярандай за свою землю заступится. А про пушки ты не думай. Русские в темноте воевать не умеют. Пока они пушки свои наведут, ты должен, пограбив обоз, успеть убежать.
— Да, — согласился Ярандай.—Когда-то начинать надо.
— День тебе мурза укажет. Людей готовь.
— А ты с нами пойдешь, храбрейший?
— Нет. Мы с мурзой от хана вестей ждем.
Илейка понял, теперь они никакие не ватажники, те-. перь они пленники. Своих пятьсот конников мурза привел к болоту, расставил сотни вокруг, коней, что вначале дали, отнял, людей из лагеря выпускает по 3—4 человека, чтобы желудей набрать. Люди от голода пухнуть начали, и стали ватажники наседать на атамана. Дениска, даже Андрейка— и тот с ним заодно, предлагают подняться всем-в един миг, вырваться в лес, а там за дубины, за топоры. Лучше от сабли ногайской загинуть, чем от голода подыхать. Стал атаман искать выход и, наверно, послушался бы Дениса и Андрея, но в одну из ночей появился у него в землянке Ярандай. Он стряхнул с кафтана грязные листья, отдышался, сказал:
— Хорошо тебя мурза оберегает. Чуть прополз. На брюхе.
—- Тебе-то, чай, никуда дороги не заказаны. Зачем пришел?
— В гости, атаман, в гости. Если ты сам не приходишь...
— Вынюхивать, поди, послан, а?
— Нет. Чего у тебя нюхать? Опенки сушеные и то, я знаю, все поели. Я кое о чем спросить тебя пришел. Можно?
— Спрашивай?
— Кобыла у тебя жива?
— Какая кобыла?
— На которой Айвика к князю скакала.
— Она к отцу ездила, а не к князю.
— Неправда. Я туда своих людей посылал, они все узнали. Она сперва на старый илем русских привела, а потом уж в Топкай-энгер_поехала. И посылал ее к князю ты! Только ради чего, не понимаю. Ведь князь тебе враг!
— Значит, ты мурзе об этом донес, а он запер нас тут подыхать.
— Мурза про это не знает, я один знаю.
— Зачем ты все это говоришь’ мне?
Ярандай приблизился к атаману, проговорил шепотом:
— Мурза новый город воевать хочет. Наверно, в субботу.
— Давно пора, — Илья сказал это, а сам подумал: «Какую-то хитрую загадку заплетает Ярандай, не опростоволоситься бы». — Нас с собой брать думает?
— Вчера у меня Аббас был. Велел триста охотников собрать. Сказал: «Ватагу Демерджи испытать надо. Пусть они на стены полезут, посмотрим, какие они вояки». — «А если не полезут?» — спросил я. — «Ты за ними пойдешь. Стрелами их постреляешь».
— А сам. мурза пойдет?
— Сказал, дома остается.
— Врет, я думаю.
— Хитрит. Если я вас не постреляю, он меня саблями. Вот я к тебе и приполз тайно — надо мурзу перехитрить!
— Дай подумать.
— Некогда думать! Я у тебя ночевать не буду. Я мурзе сказал, охотников собирать пошел. Не приведи аллах, если он узнает, что я здесь.