Царевна Софья
Шрифт:
— Что это? Табак! Ах ты, греховодник! Получше нас с тобой крестный сын боярина, Сидор Терентьич, да и тому за эту поганую траву чуть было нос не отрезали. Коли поймают нас с табаком, так мы от кнута-то не отцелуемся [5] .
— Ну так выпьем винца.
— За твое здравие, Антипыч!
— Допивай скорее; другую налью!
— Нет, будет. Боюсь проспать. Боярин приказал идти за три часа до рассвета с Ванькой да с Федькой за дочерью попадьи Смирновой.
— За какой дочерью?
5
Оправдаться
— Да разве ты ничего не слыхал?
— От кого мне слышать! Расскажи.
— Боярин, с год назад или побольше, за обедней у Николы в Драчах подметил молодую девку, слышь ты, красавицу! Я с ним был в церкви. Он и приказал мне проведать: кто эта девка? После обедни пошла она с молодым парнем домой, а я за ними следом. Гляжу: они вошли в избу, знаешь, там, подле нашего сада, а у ворот сидит мужик с рыжей бородой. Я к нему подсел и разговорился. Он мне рассказал, что эта девка — дочь вдовой попадьи Смирновой, а парень — ее брат. Я и донес обо всем боярину. Тут же случился Сидор Терентьич. «Да я давно знаком, — молвил он, — с этою старухою». Боярин тут же меня выслал вон, и начали они о чем-то шептаться. Долго шептались. А в прошлом году у попадьи невзначай дом загорелся. Тут Сидор Терентьич дал им денег и написал служилую кабалу, что если попадья с дочерью через год деньги не вернут, то дочь пойдет к нашему боярину в услужение.
— Так теперь дочь попадьи с нами стала одного поля ягода?
— Нет, брат, погоди! Боярин давно на нее зарился. Жениться он на ней не женится, а полубоярыней-то она будет. Ну да сам завтра увидишь. Боярин, слышь ты, велел привести ее к нему ночью, чтобы шуму и гаму на улице не наделать. Ведь станет плакать да вопить, окаянная. Она теперь в гостях у тетки, да не минует наших рук. Около дома на всю ночь поставлены сторожа с дубинами. Не уйдет, голубушка! Дом ее тетки неподалеку…
Окно затворилось. Бурмистров встал со скамьи и поспешил возвратиться домой.
IV
— Вставай, Борисов, — сказал Василий, войдя в свою горницу, освещенную одною лампадою, горящей перед образом. — Ишь, заспался! Ничего не слышишь. — Он потряс за плечо Борисова, который спал на скамье возле стола. — Вставай, нам надо идти.
Борисов потянулся, протер глаза и сел на скамью.
— Идти? Куда идти?.. Ах, это ты, Василий Петрович. Куда ты запропастился? Я ждал, ждал тебя, да и вздремнул со скуки. Какой мне страшный и чудный сон привиделся!
— После расскажешь, а теперь поскорее пойдем!
— Ночью-то! Да куда нам идти? Домовых, что ли, пугать?
— Не хочешь, так я один пойду. Эй, Гришка!
Вошел одетый в овчинный полушубок слуга с длинною бородою.
— Беги в первую съезжую избу и позови десятерых моих молодцов. Скажи, чтоб взяли сабли и ружья с собою! Проворнее! Да вели Федьке заложить вороную в одноколку.
— Куда ты собираешься? — спросил удивленный Борисов.
Василий, в
— И я с тобой! — воскликнул Борисов. — Куда ты, туда и я.
На лестнице послышался шум шагов. Двери отворились, и вошли десять вооруженных стрельцов.
— Ребята! — сказал Василий. — Есть у меня просьба к вам. Один боярин обманом закабалил бедную сироту, единственную дочь у старухи матери. В нынешнюю ночь хочет он взять ее силой к себе во двор. Надобно ее отстоять. Каждому из вас будет по десять серебряных копеек за работу.
— Рады тебе служить верой и правдой! — закричали стрельцы.
— Тогда за мной!
Василий, сойдя с лестницы, сел с Борисовым в одноколку и поехал шагом, чтобы шедшие за ним стрельцы не отстали. На некотором расстоянии от дома Смирновой он остановился и вышел из одноколки, приказав Борисову и стрельцам дожидаться его на этом месте. Подойдя к воротам, он постучался в калитку.
— Кто там? — раздался грубый голос.
— Отпирай.
— Не отопру.
— Отпирай, говорят. Не то калитку вышибу.
— А я тебя дубиной по лбу да с цепи собаку спущу. Вздумали разбойничать на Москве-реке! Шли бы в глухой переулок!
— Дурачина! Какой я разбойник! Я знакомый вдовы Смирновой. У меня к ней срочное дело.
— Не морочь мне голову! Что за дело ночью? Убирайся подобру-поздорову, пока объезжие не наехали. Худо будет! Да и хозяйки нет дома.
— Скажи по крайней мере, где она?
— Не скажу. О, никак объезжие едут. Улепетывай, пока цел!
Вдали раздался конский топот. Василий с досадой еще, раз ударил по калитке и пошел обратно к стрельцам.
— Куда ты теперь? — спросил Борисов.
— Сам не знаю, — садясь в одноколку, отвечал Василий. — Поеду куда глаза глядят, а ты с молодцами возвращайся домой.
— Ладно! — согласился Борисов. — Только ты это… Осторожнее. На рожон-то не лезь.
Василий молча стегнул лошадь и растворился в темноте.
V
— Иди попроворнее, красная девица! — говорил дворецкий Милославского, Мироныч, Наталье, ведя ее за руку по улице к берегу Москвы-реки. — Нам еще осталось пройти с полверсты. Боярин приказал привести тебя до рассвета, а уж солнышко взошло. Ванька! Возьми ее за другую руку, так ей легче будет идти. А ты, Федька, ступай вперед да посмотри, чтоб кто нашу лодку не увел. Теперь уж скоро народ пойдет по улицам.
Федька побежал вперед.
Сзади послышался голос плачущей женщины. Наталья оглянулась и увидела бежавшую за нею мать, Из дома тетки Наталья ушла тихонько с присланными за нею от Милославского людьми; она не хотела будить свою мать, которая всю ночь провела в слезах и уснула лишь перед самым рассветом. Бедная девушка хотела к ней броситься, но, удержанная Миронычем, лишилась чувств. Тут и мать ее, потеряв последние силы, упала в изнеможении на землю, не добежав до дочери.
— Черт бы взял эту старую ведьму! — проворчал Мироныч, стараясь поднять Наталью с земли.