Цари-жрецы Гора
Шрифт:
– Но почему семь лет?
– Это были долгие, тяжелые, одинокие годы.
– Мы ждали, - сказал Миск.
– Чего?
– Женского яйца.
– А теперь такое яйцо есть?
– Да, - сказал Миск, - но я не знаю, где оно.
– А кто знает?
– Мать.
– А я какое ко всему этому имею отношение?
– Ты не из роя, - сказал Миск, - и потому можешь сделать то, что необходимо.
– А что необходимо?
– Сарм должен умереть.
– Я не хочу убивать Сарма.
– Хорошо, - сказал Миск.
Я думал над тем, что мне сказал Миск, потом посмотрел на него, подняв факел, чтобы лучше видеть его большую
– А почему это яйцо так важно?
– спросил я.
– У вас есть стабилизирующая сыворотка. И, конечно, будет еще много яиц, и среди них будут женские.
– Это яйцо последнее.
– Почему?
– Мать вылупилась и совершила свой ночной полет задолго до открытия стабилизирующей сыворотки, - объяснил Миск.
– Нам удалось намного замедлить ее старение, но тысячелетие за тысячелетием становилось все яснее, что наши усилия делаются менее эффективными, и теперь яиц больше не будет.
– Не понимаю, - сказал я.
– Мать умирает.
Я молчал, Миск тоже, и слышались только механические звуки лаборатории - этой колыбели царя-жреца - и треск моего факела.
– Да, - сказал наконец Миск, - это конец роя.
Я покачал головой.
– Это не мое дело.
– Верно, - согласился Миск.
Мы смотрели друг на друга.
– Что ж, - сказал я, - ты ведь не будешь мне грозить?
– Нет.
– Не будешь охотиться за моим отцом и моей вольной спутницей, угрожая убить их, если я не стану тебе служить?
– Нет, - повторил Миск.
– Нет.
– А почему нет? Разве ты не царь-жрец?
– Потому что я царь-жрец, - ответил Миск.
Я был поражен.
– Не все цари-жрецы такие, как Сарм, - сказал Миск. Он смотрел на меня сверху вниз.
– Пошли, уже поздно, ты устал. Давай подниматься наверх.
Он вышел из помещения, и я с факелом в руке - за ним.
17. СМОТРОВАЯ КОМНАТА
Мох в клетке мягкий, но в эту ночь мне очень трудно было уснуть: в голове все перепуталось из-за слов царя-жреца Миска. Я не мог забыть крылатую фигуру на каменном столе. Не мог забыть заговор Миска, угрозу, нависшую над роем царей-жрецов. В беспокойном сне мне казалось, что я вижу над собой большую голову Сарма с движущимися вбок челюстями, слышу крик ларлов и вижу горящие зрачки Парпа, он тянется ко мне с инструментами и золотой сетью, и я прикован в ногах постели Вики и слышу ее смех, и я громко закричал и сел на матраце из мха.
– Ты проснулся, - послышался голос переводчика.
Я протер глаза и сквозь прозрачную стенку клетки увидел царя-жреца. Я открыл дверь и вышел в комнату.
– Приветствую благородного Сарма, - сказал я.
– Приветствую тебя, мэток, - ответил Сарм.
– Где Миск?
– Он занят.
– А что ты здесь делаешь?
– Скоро праздник Толы, - ответил Сарм, - а это время удовольствий и гостеприимства в рое царей-жрецов, время, когда цари-жрецы расположены ко всем живым существам, даже самым низшим.
– Я рад это слышать, - сказал я.
– А какие обязанности держат Миска вдали от его комнаты?
– В честь праздника Толы, - ответил Сарм, - он сейчас держит гур.
– Не понимаю, - сказал я.
Сарм осмотрелся.
– Прекрасное у Миска помещение, - заметил он, осматривая с помощью антенн внешне совершенно голые стены и восхищаясь наложенными на них рисунками запахов.
– Что тебе нужно?
– спросил я.
– Я хочу быть твоим другом, - ответил Сарм.
Я не шевельнулся, но был поражен, услышав из транслятора горянское слово "друг". Я знал, что в языке царей-жрецов нет удовлетворительного эквивалента этого слова. Я уже пытался отыскать его с помощью переводчика, который мне дал Миск, в лексических нитях. То, что это слово произнес Миск, означало следующее: он специально внес его в переводчик и соотнес с определенным запахом, как если бы мы захотели создать название для вновь обнаруженного объекта или отношения. Я подумал, понимает ли Сарм смысл этого слова или он просто использовал его, рассчитывая произвести на меня благоприятное впечатление. Он мог спросить у мулов - специалистов по трансляторам, каков смысл этого слова; они могли объяснить ему, более или менее адекватно, каким отношениям соответствует это слово, например, хорошее расположение к другому, желание ему добра и прочее. Как ни незначителен этот факт, присутствие в переводчике Сарма этого слова указывало, что он предпринял для этого немалые усилия и это почему-то для него важно. Впрочем, я не выдал своего удивления и действовал так, будто не знал, что к обычному словарю было добавлено новое горянское слово.
– Я польщен, - ответил я.
Сарм осмотрел клетку.
– Ты из касты воинов, - заметил он.
– Может, хочешь, чтобы тебе дали самку мула?
– Нет.
– Можешь иметь их несколько, если пожелаешь.
– Сарм великодушен, - сказал я, - но я отклоняю его щедрое предложение.
– Может, тебе нужны редкие металлы или камни?
– Нет.
– Может, хочешь стать надсмотрщиком мулов на складе или на грибной плантации?
– Нет.
– А чего же ты хочешь?
– спросил Сарм.
– Свободы, - ответил я, - восстановления моего города Ко-ро-ба, безопасности его жителей, хочу снова увидеть отца, друзей, свою вольную спутницу.
– Это можно организовать, - сказал Сарм.
– Что я должен делать?
– Расскажи, что привело тебя в рой, - сказал Сарм, и его антенны неожиданно щелкнули, как хлысты, нацелились на меня и застыли, жесткие, как оружие.
– Понятия не имею, - ответил я.
Антенны гневно вздрогнули, из конечностей Сарма выскочили костные лезвия, тут же спрятались, антенны снова расслабились, и хватательные придатки на передних конечностях слегка коснулись друг друга.
– Понимаю, - сказал Сарм через переводчик.
– Не хочешь ли немного грибов?
– спросил я.
– У Миска было время поговорить с тобой, - сказал Сарм.
– Что он говорил?
– Между нами роевая правда.
– Роевая правда с человеком?
– спросил Сарм.
– Да.
– Интересная мысль, - сказал Сарм.
– Ты разрешишь мне помыться?
– спросил я.
– Конечно, - ответил Сарм.
– Пожалуйста.
Я долго оставался в умывальной кабине, а когда вышел и надел пластиковую одежду, потребовалось еще немало времени, чтобы намешать похлебку из грибов, и поскольку она получилась съедобной, я, можно сказать, наслаждался ею.
Если эта тактика предназначалась для производства эффекта на Сарма, должен признать, что она потерпела полную неудачу: все это довольно значительное время он стоял посреди комнаты, застыв в столь характерной для царей-жрецов позе, стоял совершенно неподвижно, если не считать изредка вздрагивающих антенн.
Наконец я вышел из клетки.
– Я хочу быть твоим другом, - сказал Сарм.
Я молчал.
– Может, ты хочешь осмотреть рой?
– Да, - сказал я, - с удовольствием.