Царица Савская
Шрифт:
Я рассмеялась, и мой смех звонко разнесся по залу.
Стоящий рядом с Тамрином Вахабил вежливо улыбнулся, но я заметила тени усталости у его глаз. Устройство пира и прием гостей отняли у него немало сил. Я решила, что найду способ выразить ему благодарность — хотя бы отдыхом, если не чем-то иным.
— Каждый торговец одновременно и сказочник. Теперь я вижу, отчего тебя обвиняют в преувеличении.
Он выразил согласие легким поклоном.
— И все же мы оба знаем, что лишь Вавилония и Египет способны соперничать с Сабой в богатстве, — продолжила я. — И даже
Вахабил засмеялся, Тамрин тоже, но меня не оставляло чувство, что он изучает меня, скрываясь за маской принятой при дворе вежливости.
— Израильтянин заключил с Египтом сильнейший союз.
— Неужели?
— Он женился на дочери фараона и получил в качестве ее приданого город Гезер на перекрестке Морского Пути и Королевского Тракта. Таким образом, он контролирует торговлю с Египтом к югу от своего царства и с Финикией — к западу.
Я склонила голову к плечу. Для фараонов было крайне необычно отдавать своих дочерей замуж в другие страны — как правило, они лишь принимали соседних принцесс в качестве жен для своих сыновей. Что же такого фараон мог увидеть в новом царе, чтобы поступиться политической гордостью Египта?
Вахабил тихо кашлянул. За его спиной гости почти покончили с угощением.
— Идемте со мной, — сказала я, поднимаясь. Приглашенные тоже поспешно вскочили на ноги. — Вскоре мы сами рассмотрим Египет.
Я жестом пригласила обоих мужчин следовать за мной и провела свой эскорт к дворцовым садам. И слышала, как у первых последовавших за нами гостей вырвались восхищенные возгласы. Сады, освещенные тысячей фонарей, полностью преобразились.
Огромные отрезы газовой ткани цвета индиго развевались в саду, разделяя его на восток и запад, трепеща волнами на вечернем ветру.
К западу от индигового пролива циветты [2] и львы лениво смотрели на нас из установленных под фруктовыми деревьями клеток. Страусы бродили по большому загону, певчие птицы соревновались в чириканье с попугаями из вольера, не уступающего в размерах моему залу для личных приемов. У рожкового дерева паслась зебра. Золотые диски, нанизанные на тонкие нити, мерцали гирляндами меж веток акаций. Темнокожие слуги разносили блюда с лепешками на столы, уставленные тарелками с рыбой в соусе из куркумы, похлебкой из ягненка и чечевицы, тертого сыра и острой зелени — деликатесами Пуита.
2
Млекопитающие из семейства виверровых отряда хищных. (Примеч. ред.)
К северу от «Пунта» расположились пирамиды высотой в пять человеческих ростов, за ними вздымался темный холст с нарисованным диском — подсвеченный сзади канделябром из факелов, он сиял, как восходящее Солнце-Ра. Обнаженные рабы в черных шерстяных париках и фаянсовых ожерельях ждали на берегу «реки Нил», перед храмом Изиды, готовые предложить гостям кувшины с египетским пивом. Это превзошло самые смелые мои пожелания, я с радостью заметила папирус, раскачивающийся на ветру над искусственной речкой, и баржу размером с паланкин, лениво скользящую по ней.
Вся восточная часть сада представляла собой череду оазисов, где останавливались караваны из Иасриба, Дедана и Темы, а также с дороги пряностей. Под финиковыми пальмами бродили, лежали и паслись верблюды чистейших кровей, жевали жвачку на расстоянии, безопасном для их плевков. Три белых верблюдицы устроились под черными шатрами, пологи которых были подняты и открывали широкие яркие ковры, уставленные тарелками с рыбой и весен ним луком, солеными овощами, экзотическими яйцами всех цветов и размеров. Несколько слуг в суровых одеяниях кочевников, хоть и более тонких, чем мог себе позволить Волк Пустыни, ждали возможности поприветствовать моих «путешествующих» гостей.
Повсюду были танцовщицы — притопывали на месте Пунта, балансировали кувшинами на головах в оазисах — и музыканты, играющие на ручных барабанах, лютнях и ритуальных трещотках Египта.
У входа стоял огромный золотой котел, наполненный жемчужинами фимиама. А в середине «Красного моря» был остров с алебастровым троном, почти идентичным тому, что остался за нашими спинами в зале дворца — вплоть до ножек, исполненных в виде козлиных копыт, и леопардовой шкуры на подлокотнике. Некоторые гости указывали на него и вслух поражались тому, что все это значит и как этот трон сумели так быстро сюда принести.
Я хлопнула в ладоши, и музыканты затихли.
— Мы с вами спустились с небес, словно сами боги, — сказала я, — чтобы отправиться через Красное море в Офир. Чтоб любоваться золотом и необычной природой Пунта, пробовать его деликатесы и наслаждаться пением его птиц. Или, возможно, вы захотите податься на север, в Египет, попробовать его пиво, сжечь ладан во имя Изиды и помолиться о новом восходе Ра. Или, если вы пожелаете, можете остаться на этом берегу моря с караванами, пройти по Дедану и Иасрибу до самой Пальмиры!
Я подошла к котлу и зачерпнула горсть благовоний одним из заготовленных для гостей серебряных кубков.
— Но не забудьте взять с собой лучшее, что есть в Сабе, если хотите унести с собой золото Пунта, милости Ра и гостеприимство оазисов! И везде, где вы побываете, поклонитесь богам, принесите им жертву, столь сладкую, что сами боги обратят свои взоры к Сабе, желая вознести ей хвалу. Саба и Алмаках превыше всего!
Крики эхом наполнили ночь, а я запрокинула голову к небу, к белому диску полной луны.
Восторженные крики и шумное веселье заполнили сад. Даже члены моего совета с энтузиазмом присоединились к молодым гостям, когда опять заиграла музыка.
Я с триумфом обернулась к торговцу и не была разочарована.
Он с удовольствием рассмеялся, глядя, как гости зачерпывают благовония и отправляются на поиски дальних радостей.
Подавшись вперед, не настолько, чтобы вызвать недовольство моего евнуха, но достаточно, чтобы я слышала приглушенный голос, он пробормотал:
— Поистине, моя царица, ты распоряжаешься чудесами.