Царица Савская
Шрифт:
— И этот пастуший царь молился о том, чтобы Саба несла свое золото его сыну.
— Царица, богатство Сабы давно уже легендарно. И это комплимент нашему царству, тот факт, что бывший их царь желал сыну подобного отношения.
— Тамрин, давай наконец поговорим откровенно.
Он отступил, когда я сошла с возвышения и направилась к низкому дивану. Жестом я пригласила Тамрина занять соседний, тем самым подняв его до статуса советника.
— Десять лет на троне. Возможно, как ты говоришь, одиннадцать, — начала я, когда Шара поставила перед нами блюдо с финиками.
— Да, моя царица.
— Его
— Его первая жена.
— Сколько же их у него? — Я подняла кубок. У моего отца тоже было несколько фавориток.
— Я не уверен в точном числе. По последним подсчетам их было около двух сотен.
Мне с трудом удалось не выплюнуть от изумления вино.
Он мягко улыбнулся.
— Это правда. Дочь фараона принесла ему Гезер. Невеста из аммонитов — контроль над Королевским Трактом, от Красного моря до самого Дамаска. И так далее, включая наложниц из двенадцати племен его народа, жен из вассальных Моаба, Эдома, Арама, Хамата, Зобы, Ханаана, Хатти, Амалекитов.
— Все ли рассказы о нем настолько преувеличены — от списка земель и богатств до количества его жен? — На этот раз я не просто взглянула на него, я поймала себя на том, что почти неприлично глазею. И как я раньше не замечала, что у его глаз такой изумительный синий цвет?
Торговец мягко покачал головой.
— Боюсь, что не преувеличены. Я видел его столицу и возведение его храма, видел крепости в городах, где его гарнизоны контролируют дороги от Евфрата в Синай и от Красного моря в Пальмиру. Получив контроль над торговыми путями через Гезер, он стал также посредником в торговле лошадьми и колесницами между Анатолией и Египтом.
Я прищурилась.
— Они называют его Принцем Купцов, — продолжил он. — Царь знаменит своим пристрастием к роскоши, экзотическим товарам и животным.
— И женщинам, по всей видимости.
— По всей видимости, — кивнул он, слегка улыбнувшись.
— И почему же я так мало слышала о нем и о его отце, если они так влиятельны и богаты?
Несколько лет назад я слышала что-то о царе-разбойнике Давиде, но не более того.
— Слишком мало караванов ходит так далеко на север, обычно они доставляют товары не дальше оазиса Дедан, где продают их другим торговцам. Мой отец несколько раз доходил до самого Эдома и Иерусалима, на что каравану требовались месяцы. Я был там дважды и собственными глазами видел то, о чем говорил. Твой отец вел дела с этим царем — он посылал мирру на похороны любимой матери царя, когда та заболела. Во время последнего моего путешествия я узнал, что она отошла в мир теней.
Я вновь задумалась о сидящем передо мной мужчине, внимательно рассматривая ляпис-лазурь его глаз, тонкие морщинки вокруг них, широкий лук его верхней губы, тонкие пальцы мозолистых рук. Я была права, решив, что именно такой человек должен заявить о торговом могуществе Сабы большому миру. Отметила про себя, что он так и не расслабился полностью, оставил ноги на полу — он был из тех, кто никогда не теряет опоры, не забывает об осторожности.
Из тех, кто способен смириться с придворной жизнью, вести себя с обманчивой легкостью, но лишь до тех пор, пока к тому принуждают обстоятельства.
— Ты рано покинул мой пир, — сказала я.
Он склонил голову.
— Я скромный торговец, и я не привык к роскоши. Прошу прощения, царица.
Я подергала воображаемую ниточку на рукаве.
— Что получил мой отец взамен благовоний, отправленных им на погребение царицы? Я полагаю, что мать царя происходила из царского рода и не была пастушкой.
— Царскую благодарность и выгодные условия.
— Царскую… благодарность?
— Да, и выгодные условия торговли. Моя царица, — Тамрин склонился ко мне, — я повезу на север рассказы о твоем царстве, о твоем богатстве и о верности твоих народов. Скажи, чего еще ты желаешь… и я это сделаю.
Мне показалось или в его глазах действительно засиял огонек двойного обещания? Мой собственный взгляд скользнул по тыльной стороне его ладони, проследил линию запястья до сильного предплечья, где под кожей проглядывали жилы.
Я откинулась на подушки.
— Ты правильно понял мои намеренья. Тогда пойми и это: я хочу, чтобы наш язык, наши боги, достижения наших водных инженеров донеслись на север за пределы Финикии. Я хочу, чтобы мир услышал о наших дамбах и каналах, о чистокровных верблюдах. О двойном рае Мариба, нашего оазиса, и о крепости нашей столицы, о ее многоэтажных домах.
— Но красоте ее царицы?
Я весело улыбнулась.
— Ты до сих пор не видел моего лица.
— И все же, когда я буду рассказывать о тебе, царица, меня будут обвинять в преувеличении и сказках точно так же, как ты обвинила меня за рассказ о Соломоне. Но почему ты так хочешь поведать миру о чудесах Сабы? Ведь причиной не может быть лишь обычное хвастовство.
— Ты прав. Но мы обязаны хвастаться чудесами. Я хочу привлечь в свою столицу лучших мудрецов и мастеров мира. Я хочу приблизить тот день, когда бронзовых дел мастера и строители из Финикии, астрономы из Вавилонии, ткачи из восточных племен, которым известны секреты шелка, прибудут в Сабу и приведут ее к процветанию, зная, что здесь их щедро вознаградят за мастерство и знание.
Он медленно и тихо вздохнул.
— Да, теперь я понимаю. И тоже стану стремиться приблизить тот день, когда имя Сабы будут произносить с благоговением, как имя бога… и именем богини станет имя ее царицы.
Я рассмеялась, и на этот раз мой смех действительно был веселым.
— Полагаю, что теперь, после окончания дождей, ты получишь множество даров из Египта, — сказал Тамрин, наблюдая за мной. Его взгляд скользил по моей вуали.
— Дни процветания Египта остались в прошлом, — ответила я.
— Однако ливийские наемники день ото дня становятся все сильнее. Египет потерял Нубию, но вскоре станет новым, куда более воинственным государством.
— У нас всегда были добрые отношения с Египтом. Но теперь им управляют жрецы. Мы отправим дары в храмы Фив.
— Как скажешь, моя царица. Их пророчества дорого обойдутся.
— Да, и будь готов получать прибыль. Я сделаю тебя богатым — богаче, чем сейчас, — сказала я. Потому что лишь человек, которому не нужно никому ничего доказывать, будет одеваться настолько просто и вести себя при этом настолько изысканно. — А теперь скажи мне: какого бога почитает царь Соломон?