Царская экспертиза
Шрифт:
— Так вы тоже имели «удовольствие» пообщаться с этой семейкой? — обращаясь к Шумилову с невеселой усмешкой, поинтересовался Антонин. Его губы были сжаты, на загорелых щеках играли желваки; в эту минуту он имел вид весьма непримиримый.
— Я служу юрисконсультом в «Обществе взаимного поземельного кредита» в Петербурге, может быть, вы слышали об этой компании. Она ссуживает богатых бездельников благородного происхождения деньгами под залог их земель. Здесь я нахожусь в отпуске. Александра Максименко через общих знакомых обратилась ко мне с просьбой помочь в покупке земли на очень большую сумму, вплоть до миллиона рублей, — ответил Шумилов.
— Вот как? — встрепенулся Антонин. — Оч — чень интересно!.. Неужели они решились обанкротить донское отделение и увести капиталы, чтобы мне ничего не досталось…
— Не досталось ВАМ? — уточнил Алексей Иванович. —
— Ну, если по порядку, то это будет долгий рассказ. Поймите меня правильно: я не делаю из этого какой — то тайны, но… просто… кому сейчас интересны чужие беды?
— Антонин, давайте без реверансов. Считайте, что ваши беды интересны мне.
Антонин замолчал ненадолго, потом, собравшись с духом, начал:
— Всё началось одиннадцать лет назад, когда Николай после окончания коммерческого училища уехал в Астрахань. Там он поступил младшим приказчиком в пароходство Егора Митрофановича Дубровина, отца Александры. Правда, о самой Александре тогда ещё ничего не было известно, она появилась в этой истории много позже. Николаю, когда он попал в «Волжско — Уральскую пароходную компанию», было 24 года. Надобно было знать моего брата в ту пору! Мне его всегда ставили в пример, да и было за что. Он был очень толковый, думающий, энергичный, знал подход к людям. Казалось, он никогда не уставал и за что бы ни брался, всё у него выходило споро и весело. Любил учиться, не боялся спрашивать, постоянно с книжкой, с газетой, всегда в курсе всех новостей. Егор Митрофанович его приметил, дал повышение, и уже через пару лет Николай стал его правой рукой. И в конторе управлялся, и почти каждый день в доме у него бывал.
Они вошли в городской парк. В вечернем воздухе разносились вкрадчивые звуки вальса — это оркестр градоначальника развлекал гуляющую публику. Все трое, не договариваясь, остановились и пару минут слушали музыку. Португалов, воспользовавшись образовавшейся паузой, предложил:
— Может быть, заглянем в павильон, выпьем пива? Тут по боковой аллее буквально полста саженей…
Дошли до полосатого павильона, но внутрь заходить не стали, а расположились под навесом. Официант принёс по штофу тёмного баварского портера. Потягивая густой душистый напиток, Антонин продолжил свой рассказ:
— В 1882 г. Егор Митрофанович Дубровин овдовел. Тогда — то в его доме и появилась Александра и её мать — Варвара Андреевна Протасова. Вот уж воистину про неё сказано: на людях Ананья, а дома — каналья! Протасова была стародавней любовницей Егора Дубровина, прижила от него дочку. Но пока была жива жена Егора Митрофановича, и речи не могло быть о том, чтобы Протасову пустили на порог. Овдовев же, Дубровин дал Александре свою фамилию, официально ввёл в семью на правах наследницы, потребовал от остальных дольщиков пароходной компании признания Александры. В 1882 г. по настоянию Егора Митрофановича были выпущены акции. Они были распространены по закрытой подписке, среди узкого круга лиц. Кроме прежних акционеров — двух братьев Дубровиных, их сестры и её мужа — по настоянию Егора Митрофановича появились и новые: Варвара Протасова, её дочь Александра и мой брат Николай. У них были сравнительно маленькие доли — у Александры шесть процентов, у её матери и моего брата — по четыре. Однако, это было проделано не без далёкого прицела и дальнейшие события открыли план Егора Дубровина. Он и прежде был крупнейшим дольщиком, изначально внёсшим самую большую часть капитала, и распоряжался сорока пятью процентами акций. В 1882 году он понизил свою долю до сорока процентов, но с учётом долей матери и дочери Протасовых, а также моего брата Николая, фактически захватил в свою руки всю компанию. После 1882 года Егор Дубровин мог голосовать уже пятьюдесятью четырьмя процентами акций.
Принесли зажаренные колбаски. Это была лучшая закуска на свежем воздухе под крепкое пиво.
— Александре Егоровне Максименко было в ту пору шестнадцать, — продолжил свою сагу Антонин. — С одной стороны — почти ребёнок, а с другой — вполне сформировавшийся человек. Уже тогда было видно, что девушка пошла в мамину породу: сварлива, скаредна, по — бабьи глупа. Учиться не хотела, чтением тяготилась; картинки рассматривать — ещё куда ни шло, как дитя малое, честное слово. Самое скверное было в том, что Александра оказалась чёрствым человеком, недобрым, ярко выраженным эгоистом. Егор Митрофанович Дубровин прямо говорил: «кривое дерево растёт». Однако, это был его единственный ребёнок, чувствовал он ответственность за него перед Богом. Потому стал вынашивать план — женить на ней Николая, брата моего. Он бы мог, по мнению Егора Митрофановича, воспитать Александру, ума вложить, да и приглядеть, где надо, оградить от ошибок. Тогда и компанию пароходную отдать ей было не страшно. Примерно в 1885 г. появилось завещание Егора Митрофановича Дубровина в котором он, догадайтесь — ка…
— Оговорил в качестве условия наследования Александрой Егоровной своих капиталов её брак с Николаем Фёдоровичем, — закончил фразу Шумилов. — Весьма, кстати, распространённая практика в купеческой среде, дабы балбесы — наследники не особенно транжирили состояния.
— Именно так. Александра чтобы получить сорок процентов акций батюшки должна была выйти замуж за Николая. Она, конечно, могла и не делать этого, но в подобном случае после смерти отца в её распоряжении оставались всё те же шесть процентов, что она получила в 1882 году. Специально под Николая и Александру было задумано расширение пароходства на Дон. Наша семья родом из Аксая и Егор Дубровин считал, что Николай сможет в родных местах добиться полного успеха. Николай и Александра бракосочетались в 1885 г. и приехали в Ростов уже как семейная чета. Дела у Донского отделения пароходства пошли хорошо и Егор Митрофанович Дубровин был чрезвычайно доволен своим выбором. Он видел в Николае своего преемника, разумеется, в духовном, прежде всего, смысле. Через полтора года Егор Митрофанович скончался, успев перед смертью подтвердить завещание. Поскольку Александра уже была замужем за Николаем, то проблем с наследованием отцовской доли у неё не возникло.
— Но ведь она получила не всё. Была ведь ещё и вдовья четверть, — заметил Шумилов.
— Да, если быть совсем точным, то надо сказать, что из сорока процентов акций Егора Митрофановича десять получила Варвара Протасова, а Александре Егоровне достались тридцать. Итак, после смерти Егора Дубровина акции компании оказались распределены следующим образом: Александра Максименко имела тридцать шесть процентов — тридцать, полученные по завещанию, и шесть, выделенные ей в 1882 году; Варвара Протасова владела четырнадцатью процентами — десять получены были в счёт «вдовьей четверти» и четыре четырьмя годами ранее; мой брат Николай держал четыре процента. Остальные сорок шесть процентов распределялись между Степаном Дубровиным и мужем и женой Сичкиными. В каких долях для нас сейчас неважно, поскольку эти люди отношения к нашей истории практически не имеют. А в 1887 году между мамашей и дочерью возникли разногласия: Варвара Протасова стала вести агитацию против Николая и предлагать Александре изгнать его из Правления. Сделать это можно было, например, выпуском очередной серии акций и их продажей по закрытой подписке. Николай фактически не имел сбережений и не смог бы выбрать свою квоту. С помощью этого приёма его долю в общем капитале компании можно было бы уменьшить с четырёх процентов до, скажем, половины процента, а акционеры, владеющие менее чем одним процентом акций не участвуют в заседаниях Правления.
— То есть госпоже Протасовой было не по душе то обстоятельство, что Егор Митрофанович в своё время возвысил Николая, — подытожил Шумилов.
— Именно. Трудно сказать, чем она руководствовалась. Полагаю, считала его неровней, плебейской кровью. Может, хотела для дочки дворянина с титулом… Да сама, видать, забыла, что Александру — то в девках прижила, и что есть — пить с серебра стала только, когда Егор Митрофанович овдовел и Александру удочерил. Да что уж теперь… Варвара Андреевна человек очень гневливый, самонадеянный и, смею сказать, неумный. Она не понимала, что Николай истово работал на «Волжско — Уральскую пароходную компанию», отдавал всего себя делу, жил этим. Он зарабатывал деньги для всех, в том числе и для неё, дуры! — Антонин невольно возвысил голос, и люди за соседними столиками стали на них оглядываться.
Антонин замолчал на какое — то время и, несколько успокоившись, продолжил:
— Протасова считала, что объединив свои четырнадцать процентов акций с тридцатью шестью процентами дочери, сумеет взять компанию под полный контроль и расправиться как со Степаном Дубровиным, так и с четой Сичкиных. Но до этого не дошло. Александра Егоровна неожиданно воспротивилась плану мамаши и отказалась голосовать солидарно с нею. Между ними вышел колоссальный скандал, ругались и матерились как последние сапожники, честное слово! И дочка, дабы посильнее насолить матери, переписала свои акции на мужа.