Царская рать

Горлов Сергей

– Садитесь, доктор, – сказала она, присев на кончик кровати.

Кровать была без спинки, как тахта. Это была двухместная каюта с запасными верхними полками, убирающимися в стенки. По стенкам на высоте лица тянулись кожаные ремни.

– Хорошо, – согласился Уэрр.

Он зашёл и сел на кончик второй кровати, напротив Киры.

– Нам угрожает серьёзная опасность, девочка, – сказал он. – Если я не ошибаюсь… А я чувствую, что не ошибаюсь. Так что будь начеку. – Я пойду к Торстену, – сказал он, поднимаясь.

Взяв её за руки, он пожал их и вышел, чуть

сгорбившись. Эта дверь была для него низковата. Когда дверь задвинулась за его долговязой фигурой, Кира бросилась на кровать и горько расплакалась. Кровать покачивалась, как черноморская шаланда на слабой волне.

– Пока это только предчувствия, – сказал доктор Уэрр. – Но они основаны на фактах. – На одном бревне, – сказал Торстен.

– Иногда одна лишняя вещь на столе говорит обо всём.

– Н-да… – протянул Торстен.

За всё время практики он был в настоящей переделке всего один раз. Когда они спасались из нижних отсеков «Калинки» у Бетельгейзе, а их «птица» сгорела от метеорита на подлёте к луне Мирингиленны. Бревно, действительно… Но это могла быть и случайность. Может, жиды вымерли от болезни?

Бывает же такое.

– Доктор, а у жидов врачи есть? – спросил он.

На политзанятиях эта тема охватывалась слабо. У них же ведь нет боевого флота. А наземная оборона – на самообеспечении. Но зато их и не сразу найдёшь. Правда, бывают рядом и посты Федерации. А вот уж в этом недостатка не было. Все уши прожужжали. И плакаты скандийца, со зверской мордой занёсшего кирзовый сапог над лицом упавшей на колено девушки с луком. «Вперёд, за Белльгару!»

В рубке было опять темно. Точнее, светили яркие звёзды и туманности. Так было привычнее смотреть в открытую ночь впереди.

– А кто их знает, – сказал Уэрр.

Торстен удивился.

– А разве… – сказал он.

– Я не специалист по жидам, Торстен, – немного устало сказал доктор. – Но полагаю, что и им не чуждо нечто человеческое. А вот об уровне не скажу. Думаю, что невысокий.

– Может, они вымерли? – сказал Торстен.

– Исключено. У них полная совместимость с расами неандертальского типа. Но это вопрос скорее богословский. Ты ещё не проходил. Поэтому они их и используют.

– А мы? – сказал Торстен.

– А мы не можем.

Уэрр посмотрел немного иронически на бледное от серебристого света лицо молодого солдата. Хотя он был тоже врачом. Но разница была скорее в цвете гимнастёрки.

Белом.

– Ты ещё долго будешь? – спросил он.

– Нет, – сказал Торстен.

– А я посижу. Потом меня сменишь, часа в три.

– Ладно, – сказал Торстен, не очень удивившись.

Где-то слышался совсем тихий вой.

Зайдя в каюту, Торстен умылся в ванной кабинке, посмотрел на свою физиономию и лёг спать. После ночного разговора с Крисом Уэрр поместил его в запасной каюте на общем этаже. Через минуту Уэрр разбудил его тонким зуммером с экрана. Торстен вскочил и сел на жёсткой кровати флотского образца. Он спал сверху одеяла, не раздеваясь.

– Пора, Торстен, – сказал Уэрр.

– Что? – спросил он, ещё не проснувшись, и вдруг

увидел, что зелёные стрелки над дверью показывают три пятнадцать.

– Сейчас, – сказал он.

Овальный портрет доктора на экране исчез, и за окном были по-прежнему лишь тёмные безлесые холмы. Юноша заметил, что трактор движется немного вверх.

«Сейчас как ухнет», – подумал он просто так.

Трактор не мог ни провалиться, ни перевернуться. Когда он поднялся по узкому трапу на жилой этаж, трактор начал катиться вниз. Склон был довольно крутой.

– Заходи, заходи, – бодро проговорил доктор Уэрр, когда увидел не успевшего умыться и причесаться Торстена.

В рубке горел свет, и синие глаза доктора были такими же яркими, как вчера утром. Он был свежим и бодрым, как огурчик.

– Как спал? – спросил он.

– Не заметил, – сказал Торстен. – Я думал, вы сразу меня разбудили.

– Кхм… поздравляю, – сказал Уэрр, поглядев на него с весёлым интересом, и вдруг хлопнул его по плечу. – Принимайте дежурство, товарищ.

– Что нового? – спросил Торстен, расположившись в своём облюбованном кресле.

– Пока ничего, – сообщил доктор. – Кроме стада телеоцерасов. Вы слышали шум? – Впрочем, вряд ли, – добавил он.

– Это такие, вроде носорогов?

– Угу, – сказал Уэрр. – Ну я пойду.

– Спокойной ночи, – сказал Торстен.

Он убрал свет и развернулся лицом к экрану. В глубоком гнезде на пульте сиротливо стоял пустой бокал. Торстен подумал про Киру.

Кухню заливал яркий солнечный свет. Она была точно такая же, как на тракторе Криса, только отделана светлым деревом. На широких лакированных досках играло солнце.

– Очень остроумно, – сказала Кира, увидев стебелёк с белым соцветием в своём стакане и поставила обжигающий чайник на стол.

Доктор Уэрр предпочитал наливать кипяток из чайника, если уж не было самовара. Она вынула цветок из тонкого стакана в мельхиоровом подстаканнике и понюхала.

– Как медуница, – сказала она и села напротив них.

Было семь тридцать утра.

Подъём был в шесть тридцать, по солнцу. Кира пришла чуть раньше, чтоб приготовить овсянку с молоком. Тем более, что Уэрр освободил её от зарядки. Он почему-то считал, что зарядка нужна только мужчинам. И это тоже было одной из причин его прохладных отношений с Карелиным. Стебелёк с цветком был из биоанализатора внизу. Торстен запрограммировал его ещё вчера после обеда.

На забор пробы.

– Ну-с, посмотрим, – сказал Уэрр, с удовольствием отхлёбывая горячий чай с коньяком.

Кира конечно не забыла вытащить его из буфета с резным как хрусталь окошком. Она перекрестилась и положила себе каши. У неё за спиной из широкого обзора слышался сплошной мягкий треск и хруст. Трактор качало, как на волнах, и приходилось рисковать, отпивая обжигающий чай. Все тарелки и стаканы были примагничены к столу и болтались вместе с ним. А также и плоская бутылка коньяка из зелёного матового стекла. Возле фарфоровой миски Торстена уже расплескалась лужица чая и с каждым наклоном подходила всё ближе к краю стола.