Царские дети и их наставники
Шрифт:
V.
Приведенная программа обучения двенадцатилетнего императора не отличается особенной последовательностью занятий и полнотою. Так, изучение древней истории идет об руку с новой, на языки не обращено никакого внимания. Нет в ней и плана прохождения военных наук.
В программе встречаются такие странные часы занятий, как игра на бильярде, игра в волан, ужение рыбы. Но если мы вспомним уроки Зотова Петру I, полное отсутствие образования у Екатерины I, то нельзя не признать, что просвещение в России, твердое начало которому положил ее Великий Преобразователь, уже несомненно сделало значительные успехи. Умный иностранец Остерман, по мере сил и разумения, делал попытку дать своему царственному ученику более или менее полное образование, в духе иностранной жизни начала прошлого
И действительно, мы видим, на первых порах, что старания просвещенного наставника не пропадают даром. Государь имеет здоровый вид, не по летам силен, ловок и бесстрашен; не пропадают даром и уроки истории, и государь, при содействии Андрея Ивановича, умеет извлекать из опыта прежних народов достойные образцы для подражания. Так, однажды, присутствуя в самом начале своего царствования на заседании Верховного Совета, юный государь обратился к присутствовавшим со следующею речью:
– - После того, как Бог изволил меня, в малолетстве, всея России императором учинить, настоящее мое старание будет, чтобы исполнить должность доброго императора, то есть, чтоб народ, мне подданный, с богобоязненностью и правосудием управлять; чтоб бедных защищать, убогих и неправедно отягощенных от себя не отгонять, но веселым лицом жалобы их выслушивать и, по похвальному императора Веспасиана примеру, никого от себя печального не отпускать.
Эта речь, с ссылкою на исторический пример доброго римского императора Веспасиана, вне всякого сомнения, отражает на себе влияние уроков Остермана и, по всей вероятности, даже целиком была продиктована ему наставником. Во всяком случае, из слов молодого императора мы можем убедиться, что он был преисполнен самых добрых намерений и воодушевлен доблестными историческими примерами, учившими его любить и заботиться о благе вверенного ему народа.
В своем стремлении оказать благотворное влияние на ум и сердце отрока-императора, Остерман находил значительную поддержку в сестре Петра II, великой княжне Наталии Алексеевне, бывшей на год старше брата и отличавшейся удивительной сердечностью, высоким для своего времени умственным развитием и нежной, разумной любовью к брату. Она, подобно наставнику, понимала, что государю надлежит учиться и трудиться, окружать себя достойными людьми и избегать всяких развлечений не по возрасту. И нужно отдать справедливость обоим этим лицам, Наталии Алексеевне и Андрею Ивановичу, что в первое время вступления на престол Петр II охотно занимался науками, как равно проводил большую часть времени в доме Меньшикова, играя в карты с сестрою и великими княжнами, Анною и Елизаветою, а также упражняясь в воинских занятиях с приходившими к нему для этого кадетами. Этих кадет для него была набрана целая рота, и обучение ее воинским артикулам происходило три раза в неделю. Домоседству и учебным занятиям государя в значительной степени способствовало и стесненное его положение в доме Меньшикова.
Петр II был ограничен будущим своим тестем во всем -- и в своих денежных средствах, и в выборе знакомых, и в распределении времени. Если молодой император в первое время терпел такую опеку, то лишь потому, что еще недостаточно сознавал свои силы и не имел под рукою людей, на коих мог бы опереться в желании отстранить тягостное вмешательство в его жизнь посторонних лиц. И действительно, мы видим, что когда Меньшиков перешел всякие границы в своих честолюбивых и корыстных планах, Петр Алексеевич стал к нему охладевать и начал показывать явное желание освободиться от опеки регента. На несчастье последнего, он еще не поссорился с Остерманом, который, будучи обижен временщиком, перестал ему оказывать поддержку во влиянии на воспитанника.
Вскоре около Петра II объявился и молодой друг, который явно стал его настраивать против Меньшикова. Этим другом оказался князь Иван Долгорукий, 18-летний юноша, уже успевший много пожить в свой краткий век, человек ветреный, проводивший легкомысленно время, обращавший ночь в день и день в ночь, любивший более всего кататься и охотиться с борзыми. Долгорукий обладал, впрочем, добрым сердцем и, действуя вредно на молодого императора примером своей жизни, вместе с тем, однако, способен был оказывать и хорошее влияние на его поступки.
Так, когда Петру II предложили однажды подписать какой-то смертный приговор и молодой государь уже обмакнул перо в чернила, чтобы дать свое согласие на смертную казнь, Долгорукий укусил своего венценосного друга за ухо, желая этим показать, как должно быть больно тому, кому отрубают голову.
За исключением этого случая, мы не знаем следов доброго влияния на юношу-императора со стороны его ветреного друга; обратных же примеров можно указать немало. Сблизившись с Долгоруким, Петр Алексеевич стал пренебрегать занятиями с Остерманом, все чаще пропускал уроки, посвящая свое время увеселительным прогулкам за город, катаниям по улицам, а всего больше -- охоте. Охота на зайцев, лисиц и волков стала его любимым занятием и, в противоположность своему великому деду, он находил в этом препровождении времени излюбленное применение своим не по возрасту кипевшим и развившимся физическим силам.
Отвлекая государя от занятий науками, Долгорукий вместе с тем успел настолько вооружить Петра против Меньшикова, что скоро последний должен был уступить место иным, более влиятельным, лицам. Меньшиков сначала получил отставку, а вслед за тем был сослан в отдаленный и глухой город Берегов вместе со всем семейством, а в том числе и с нареченной невестой государя.
С падением Меньшикова, семейство Долгоруких всецело овладело государем, что во всяком случае не послужило последнему на пользу. Петр II окончательно забросил научные занятия и, преждевременно выйдя из опеки, попал во власть новых приближенных.
Долгорукие решили, подобно Меньшикову, упрочить свое положение при помощи брачных уз и уговорили императора обвенчаться с сестрой Ивана Долгорукого, княжной Екатериною Алексеевною, бывшей на несколько лет старше своего венценосного жениха.
Обручение с княжной Долгорукою, поездка на коронацию в Москву отдалили Остермана от государя, и доброму влиянию наставника наступил слишком быстрый конец. Тщетно, со слезами на глазах, советовал и умолял Андрей Иванович ученика подумать о будущем России, о своем здоровье и духовном развитии, грозил отказаться даже от самой обязанности наставника. В ответ Петр II обнимал только наставника, обещал исправиться, но потом снова принимался за пиры с Долгоруким, за охоту и веселье.
Вскоре Остерман лишился и последней поддержки при особе государя: великая княжна Наталия Алексеевна скончалась, и Петр II оказался во власти семейства Долгоруких. Тогда наставнику не осталось ничего, как, спасая самого себя, совершенно устраниться от воспитания и целиком погрузиться в заботы о делах государственного управления, которые к тому времени пришли в значительный упадок. Делу Петра Великого, его преобразованиям грозила большая опасность, и умный иностранец с грустью замечал, что с усилением влияния Долгоруких не только наступил последний час его доброго воздействия на государя, но и самому преобразованному государству начинает грозить опасность возвращения к прежнему допетровскому порядку вещей.
Этому, однако, не суждено было исполниться, и как ни сильны были Долгорукие, они не смогли предупредить своей горькой участи: не успев повенчать государя с представительницей их рода, они внезапно лишились своего мощного покровителя.
Петр II, не достигнув и пятнадцатилетнего возраста, скончался 18 января 1729 года. Он заразился оспою и, прострадав около двух недель, умер на руках действительно любившего его воспитателя -- Андрея Ивановича Остермана.
VI.
Смерть юного Петра Алексеевича сильно встревожила членов Верховного Совета. Кому быть наследником престола?
– - вот вопрос, который требовал немедленного решения. Князья Долгорукие попытались было объявить наследницею невесту Петра II, княжну Екатерину Алексеевну Долгорукую, но замысел их не встретил сочувствия остальных государственных сановников. Вскоре Долгорукие даже были лишены занимаемых ими государственных должностей и сосланы в Сибирь, в город Березов.