Царские дети и их наставники
Шрифт:
Лагарп, ознакомившись обстоятельно с руководством Екатерины, ответил на него памятной запиской о воспитании, которую и представил через Салтыкова на благоусмотрение государыни.
В своей записке он часто ссылается на руководство Екатерины, разъясняет порядок преподавания наук и вводит в учебный курс новый предмет -- преподавание философии, которая, по его мнению, должна быть знакома каждому человеку, если только он стремится к истинному просвещению. Екатерина осталась чрезвычайно довольна запиской Лагарпа и положила на ней решение: "Действительно, кто составил подобную записку, тот способен преподавать не один только французский язык". Таким образом, судьба швейцарского гражданина была решена: он был сделан помощником Салтыкова и ему поручено главное руководство учебными занятиями обоих великих князей -- Александра и Константина.
III.
Лагарп ревностно принялся за уроки с великим князем Александром Павловичем. В этих занятиях он видел особенное покровительство к себе судьбы,
Так, однажды, когда Лагарп, недовольный занятиями своего ученика, ушел огорченный домой, последний* поспешил прислать ему следующее письменное извинение: "2-го марта, когда меня спрашивали о том, чему меня учили в предыдущий урок истории, я не только не старался отвечать, но довел беспечность и лень до того, что даже и не хотел вспомнить о том, отчего и вышло, что я говорил, не зная, что говорю".
______________________
* Ему было тогда 9 лет.
А вот письменное признание великого князя в своих поступках, когда ему минуло 13 лет: "Вместо того, чтобы себя поощрять и удвоивать старания воспользоваться остающимися мне годами учения, я день ото дня становлюсь все более нерадив, более неприлежен, более неспособен и, с каждым днем, все более приближаюсь ко мне подобным, которые безумно считают себя совершенствами, потому только, что они принцы. Полный самолюбия и лишенный соревнования, я чрезвычайно нечувствителен ко всему, что не задевает прямо самолюбия. Эгоист, лишь бы мне ни в чем не было недостатка, мне мало дела до других. Тщеславен, мне бы хотелось выказываться и блестеть на счет ближнего, потому что я не чувствую в себе нужных сил для приобретения истинного достоинства. Тринадцать лет я такое же дитя, как в восемь, и чем более я подвигаюсь в возрасте, тем более приближаюсь к нулю. Что из меня будет? Ничего, судя по наружности. Благоразумные люди, которые будут мне кланяться, будут из сострадания пожимать плечами, а может быть, будут смеяться на мой счет, потому что я, вероятно, буду приписывать своему отличному достоинству те внешние знаки уважения, которые будут оказываться моей особе. Так-то кадят идолу, смеясь над подобной комедией".
Иногда Александр Павлович доводил своими шалостями и рассеянностью Лагарпа до того, что он вынуждаем был удалять его из комнаты. Дабы предупредить на будущее время повторение таких строгих мер наказания, великий князь, по распоряжению воспитателя, вывешивал на стене классной комнаты следующего содержания журнал дня: "Великий князь Александр читал так дурно и невнимательно, что принуждены были заставить его читать по складам, как восьмилетнего ребенка. Никакого рвения, никакого прилежания, никакого истинного желания учиться. Этот памятник вывешен, как доказательство".
Но, кроме шалостей и рассеянности, Александр Павлович часто огорчал Лагарпа своим упрямством. Так, когда однажды наставник явился на урок, великий князь объявил ему:
– - Я ходил далеко гулять и теперь хочу есть.
– - Еще не время, -- спокойно заметил Лагарп.
– - Возьмите вашу тетрадь арифметики и продолжайте прерванные занятия.
– - Мне очень хочется есть. Когда же я съем свой хлеб?
– - Окончим занятия.
– - Но уже поздно. Я голоден. Скоро ли я получу свой хлеб?
– - Вы получите его после урока.
– - Так я не буду больше ничего делать, кроме того, что вы мне строго прикажете.
– - Мне кажется, вы не в духе. И, право, это того не стоит. Если вы намерены ничего не делать для самого себя, кому же вы повредите как не себе же?
Спокойная речь наставника, его непреклонная воля оказали, наконец, на великого князя доброе влияние: он принес повинную и чистосердечно записал в своем дневнике: "Я, нижеподписавшийся, солгал, чтобы скрыть свою лень и выпутаться, уверяя, что мне некогда было исполнить того, что мне было задано уже два дня, тогда как брат мой исполнил то же самое и в то же время; я, напротив, шалил, болтал и вел себя с самого начала недели, как человек, лишенный рвения, нечувствительный к стыду и упрекам, Я утешаюсь, впрочем, будучи убежден, что всегда буду знать столько же, сколько люди равного со мною положения, которых я не захочу обижать слишком большими с моей стороны познаниями".
IV.
Немало хлопот доставлял Лагарпу и другой его ученик, очень вспыльчивый Константин Павлович. И на долю последнего выпадали наказания, однородные с его братом, т.е. высылки из класса, прекращение урока и вывешивание неудовлетворительного журнала на стене. Когда наставник, рассерженный, уходил домой, прекратив свои занятия, или высылал ученика из классной комнаты, Константин спешил, подобно старшему брату, которому он старательно в детстве во всем подражал, послать Лагарпу письмо. "Господин де-Лагарп!
– - писал он ему.
– - Умоляю вас взять меня к себе. Я очень желаю исправиться. Я очень чувствую, что сделал дурно, противореча вам. Буду стараться вести себя хорошо. Примите меня, пожалуйста; вы можете делать со мной, что угодно. Прошу вас, возьмите меня к себе учиться, окажите мне эту милость". В другой раз он прислал своему учителю следующую записку: "Умоляю вас прочесть мое письмо. Будьте снисходительны ко мне и подумайте, что я могу исправить свои недостатки; я сделаю усилие, не буду мальчишкой, ослом -- "Asinus" и пропащим молодым человеком. Прошу вас пустить меня прийти учиться. Я могу быть в комнате с тем даже, чтобы вы мною не занимались, но мне нужно будет слушать, что вы будете говорить брату".
А вот образчик того, как великий князь Константин Павлович каялся в своих провинностях.
"С тех пор, как я на даче, мне не было другого дела, как выучить наизусть имена провинций и главных городов Испании, и хотя мне не поручили никакого другого занятия, такова моя небрежность и таково равнодушие ко всему, что есть образование, что я ничего не сделал из того немногого, что мне было задано; поэтому неудивительно, что меня не хотят знать и что меня оставляют на произвол печальной судьбы, ожидающей меня, В двенадцать с лишком лет я ничего не знаю..."
Насколько великий князь Александр высказывал всем своим поведением, наклонностями и характером любовь к мирным занятиям, к чтению, к мечтательности, настолько брат его, Константин, проявлял воинственный пыл и пристрастие ко всему военному. Это очень огорчало Лагарпа.
В отношениях Лагарпа к своим ученикам сплошь и рядом проглядывала неровность; в то время как к старшему он относился скорее снисходительно и, во всяком случае, с сердечной теплотой, младший встречал со стороны наставника более строгое, холодное отношение. Наставник, в данном случае, поддался общему дворцовому настроению, где великий князь Александр утопал в потоках ласки и баловства. Сюда еще присоединились для Лагарпа особенные чувства: он надеялся в лице Александра Павловича видеть осуществление своей мечты, а именно: он хотел образовать из него такого монарха, действиями которого будут исключительно руководить понятия законности, любви и милосердия. Он раскрывал перед ним картины древней жизни, где все казалось столь прекрасным, заманчивым и увлекательным. В горячем потоке речи учитель учил его любви к простому народу, ко всем несправедливо обижаемым судьбою: развивал в нем ненависть к насилию, к беззаконию, к себялюбию и роскоши. Слова наставника глубоко западали в душу ученика, и он с восторгом внимал всякому его выражению, вникал во всякую его мысль и поучения. Пылкие проповеди Лагарпа падали на благодарную почву: великий князь переживал мысленно, вместе со своим воспитателем, все им любимые исторические события и преклонялся перед его излюбленными героями.
Екатерина II была чрезвычайно довольна ходом занятий и успехами своих внуков, в особенности -- старшего.
В одном из своих писем к заграничному другу державная бабушка сделала следующую характеристику своего возлюбленного внука:
"Господин Александр телесно, сердечно и умственно представляет редкий образец красоты, доброты и смышлености. Он жив и основателен, скор и рассудителен; мысль его глубока, и он с необыкновенной ловкостью делает всякое дело, как будто всю жизнь им занимался. Он велик и силен для своего возраста и притом -- гибок и легок. Одним словом, мальчик этот соединяет в себе множество противоположностей и потому чрезвычайно любим окружающими. Ровесники его легко соглашаются с его мнениями и охотно следуют за ним... Он очень сведущ для своих лет: он говорит на четырех языках, хорошо знаком с историей всех стран, любит чтение и никогда не бывает празден. Он охотно предается всем удовольствиям своего возраста. Если я с ним заговорю о чем-нибудь дельном, он весь -- внимание, слушает и отвечает с одинаким удовольствием; заставлю я его играть в жмурки, он и на это готов. Все им довольны, и я также. Воспитатель его, Лагарп, находит, что он -- личность замечательная. Теперь он сидит над математикой, которая ему так же легко дается, как и все остальное. Одним словом, я представляю вам господина Александра как личность замечательную между ему подобными, потому что если этот не будет иметь успеха, то я не знаю, кто после того может рассчитывать на успех. Заметьте еще, что когда Александр болен, или ему нездоровится, или он утомлен, что не часто случается, а также когда день его приходит к концу, -- то он окружает себя изящными искусствами, и тогда он развлекается эстампами, медалями или разными камнями".