Царский двугривенный
Шрифт:
Это было поразительно так же, как если бы его мама, Лия Акимовна, во время сабантуя вскочила бы на иноходца и помчалась наперегонки…
— Ну вот, — сказал Митька. — А ты выдумал — «присяжный поверенный», — он посмотрел на картинку. — А Буденный не похож вышел, верно?
— Да, не похож, — согласился Славик. — Одни только усы похожие… Знаешь что, Митя, рисуй про телеграфиста ты. Твоя мама его выручала, ты и рисуй.
— Ладно. А ты чего будешь?
— Чего-нибудь придумаю.
Митя не привык откладывать дел
Он вырвал из альбома чистый лист и принялся рисовать арест телеграфиста.
Славик печально смотрел, как продвигалось дело. Только раз он не удержался и напомнил:
— Пальмы нарисуй. В ресторане всегда стоят пальмы.
Мите стало жалко приятеля.
— А ты спроси у своей мамы, — посоветовал он. Может быть, она тоже кого-нибудь выручила.
— Нет, — вздохнул Славик. — Она еще никого не выручила.
Пока Славик был у Мити, к маме по пути на базар зашла жена Полякова, Маргарита Михайловна.
— Мама! — воскликнул Славик, влетая в комнату. — А тетя Клаша красногвардейца спасла!
— Это прекрасно. Но когда взрослые разговаривают, перебивать их неприлично.
Гостья сидела на стуле с ивовой корзинкой на коленях. Мама мерила у зеркала лифчик.
— А знаешь, мама…
— И кроме того, с гостями надо здороваться.
Славик сказал Маргарите Михайловне «здравствуйте», шаркнул ножкой и бросился на кухню рассказывать про тетю Клашу Нюре. Нюра отбивала мясо, ей некогда было слушать.
Он вернулся в детскую, сел за столик, укапанный чернилами, и под журчанье голосов принялся лениво рисовать лошадок и человечков с шашками наголо.
18
— Побегу! — говорила Маргарита Михайловна. — Мой отпустил меня всего на два часа. А я еще мяса не купила.
— Посидите, милая, — удерживала ее Лия Акимовна. Она примеряла у зеркала купленный по случаю французский лифчик. — Базар рядом… Мясо берите у Кулибина. У него чудесные косточки для бульона… А лямки придется ушивать.
— И лямки ушивать, и пуговички переставить, — сказала Маргарита Михайловна.
— Чудесные косточки. И кстати сказать, он неравнодушен к дамам… Такая бурая морда, а ловеласит. Пококетничайте с ним — и купите дешево.
— Чего-чего, а с кавалерами я умею перемигиваться, — смеялась Маргарита Михайловна. — Особенно ради снижения цен… Как вы сказали — Кулибин?
— Кулибин. — У него дурацкая вывеска: «Бывший Кулибин-сын». Сразу увидите. Он всегда стоит в дверях… Морда глупая, а бачки как у Гарри Пиля. Да, придется ушивать. Какая досада… Если торгует его благоверная, не подходите. На пушечный выстрел не подходите. Запрашивает вдвое — такая хамка! Ну расскажите какую-нибудь похабелечку…
В этот момент и ворвался Славик с восклицанием:
— Мама! А тетя Клаша красногвардейца спасла!
— Это прекрасно, — сказала Лия Акимовна. — Но когда взрослые разговаривают, перебивать их неприлично.
— А знаешь, мама…
— И кроме того, с гостями надо здороваться.
Славик шаркнул ножкой, сказал Маргарите Михайловне «здравствуйте» и бросился на кухню.
— А он мужает, негодник! — провожая сына глазами, сказала в нос Лия Акимовна. — Вы не находите?
— Какое там мужает, — возразила откровенная Маргарита Михайловна. — Его бы на лето к нам, на нашу тихую станцию. Кумыса бы попил, на рыбалку сбегал, не узнали бы вы его… Павел Захарович любитель с ребятишками дурачиться.
— И мой тоже. Очень любит детей и при своем типично инженерском складе ума находит с ними общий язык. Просто поразительный человек.
И она стала расхваливать Ивана Васильевича с таким ожесточением, с каким это делают только заброшенные жены.
— А я вам не говорила, как моего лешего на дрезине привезли? — перехватила разговор Маргарита Михайловна. — Ногу вывихнул! Поехал пути проверять и чехарду затеял. Брюхатый мужик, партиец, начальник дистанции, а прыгает по степи через рабочих, и они через него… Пришлось костоправа вызывать. Ногу вывихнул.
— Кошмар! — сказала Лия Акимовна.
— Еще бы! Неделю лежать велели. Стала натирать его денатуратом, отошла на минутку, а бутылка пустая. До донышка высушил, примус разжигать нечем. А денатурат! На бутылке кости нарисованы! Вот здоровья мужику отпущено! Недаром мешальщиком к пекарю нанимался. — Она наклонилась к Лии Акимовне и проговорила шепотом: — На десять баб хватит.
Лия Акимовна оглянулась. Печальный Славик возвращался в детскую.
— Вынь руку из кармана, — сказала она ему и предупредила Маргариту Михайловну: — Вы следите за Павлом Захаровичем. Не дай бог, сераль заведет.
— Да пусть заводит! — всплеснула руками Маргарита Михайловна. — Отдохнула бы хоть от него, поспала бы вволю. То-то и беда, ни на шаг не отходит. Прошлую пасху у дорожного мастера гуляли. Крепко выпил Я говорю: «Придется мне тебя на себе домой тащить, Павел Захарович». — «Кого, — говорит, — тащить?» — сгреб меня на руки и, как ни отбивалась, понес домой Не поверите, Лия Акимовна, версты две без передышки тащил! Это меня-то, такую колодину! — Она ласково смеялась и качала головой. — Леший! Степная порода!
— Иван Васильевич меня тоже нес на руках после венчанья, — сказала Лия Акимовна, строго, как соперницу, оглядывая себя в зеркале.
— Ничего его не берет, лешего, — завелась Маргарита Михайловна. — Вот пожалуйста: сегодня ногу вывихнул, а завтра к вам на пикник поехали. Только вечер и вылежал. Видели вы таких мужиков?
— Вам нужна правда или фраза, Маргарита Михайловна? Если правда, то у него был не вывих, а легкое растяжение. Какая-нибудь дисторзия. При вывихе прописывают холодные компрессы и постельный режим.