Царство Флоры
Шрифт:
— Вы знали его семью?
— Мы какое-то время жили вместе, — ответила Фаина. — Потом расстались. Но мы поддерживали ровные дружеские отношения, хотя и виделись потом редко.
— А что же, там, в Воронцове, решили вспомнить старое?
— Все произошло совершенно случайно, — Фаина скромно потупилась. — Я ехала туда по делу и не знала, что встречу его там.
— Почему он уехал от вас среди ночи?
— Это некорректный вопрос, молодой человек.
— Это важный вопрос. Останься он у вас до утра, он был бы жив. Наверное.
— Он
— Вы поссорились?
— Нет, мы не ссорились.
— Так почему же он уехал? Почему помчался от вас не к себе на квартиру, а к матери на Краснопресненскую?
— К матери? — Фаина помолчала. — Надо же… Он всегда убегал к ней. К маменьке под крыло в трудные моменты жизни.
— Ночь с вами стала для него трудным моментом?
— Думайте, что хотите. — Она отвернулась. — Он просто уехал. А я не стала его удерживать. Считайте — это моя вина.
— Только это?
Она молчала.
— Только это ваша вина, Фаина Игнатьевна? — повысил голос Колосов. — А не странно вам, что люди, которые, как бы это сказать… входят с вами в контакт, испытывают к вам чувства, вдруг умирают один за другим?
— Это вопрос ко мне?
— Вам не кажется это странным?
— Меня это пугает.
— Бойко, Арнольд, присылал вам цветы?
— Иногда.
— А Голиков?
— Мы не виделись с ним очень давно.
— Значит, от него вы букетов из «Царства Флоры» не получали?
— Нет. А при чем тут это?
— Арнольд присылал, привозил вам всегда только живые цветы или же искусственные тоже?
— Искусственные? Я не понимаю. Искусственные обычно покупают для кладбищ.
— Для мертвых? — Колосов прищурился. (Черт, а это мысль. Что она — просто так сболтнула или что-то знает про искусственные цветы?)
— При чем тут цветы? Тут можно курить? — Фаина достала из сумки сигареты. — Я в себя никак не приду.
Колосов щелкнул зажигалкой, она подалась вперед, прикурила. Он ощутил аромат ее духов.
— Скажите, Фаина Игнатьевна, ваш отец…
— Он умер.
— Я это знаю.
— Мы с мамой с ним не общались. Я знаю, каким будет ваш вопрос. Я знаю, кем был мой отец. Да, он был судим и сидел. Но моя мать порвала все отношения с ним, еще когда я была девчонкой. Последнее известие о нем было, что он скончался. — Щеки Фаины вспыхнули. — Я не была на его похоронах. Я вообще все эти годы старалась забыть, что у меня был отец.
Колосов молчал. Этой тирадой она ответила на все. Или почти на все.
— Вам стыдно было иметь такого отца?
— Стыдно? Да, если хотите. Я публичный человек. Иногда ко мне приезжают журналисты. Спрашивают, не как вы, конечно, но тоже интересуются многим, личной жизнью, например. И что я должна отвечать: что мой отец был уголовник? Что он сидел несколько раз?
— Кстати, а вы знаете, за что он был судим?
— Смутно. Мама об этом особо не распространялась. Я только знаю, что за какие-то хищения. У нас была полная конфискация. Забрали вещи, картины, а до этого у нас было много хороших вещей, я это помню, хотя и была еще мала. Да что вы понимаете? Он мне сломал жизнь — мой отец. Меня не приняли в университет из-за него. И из театральной школы меня вытурили, когда узнали, что он сидит. Но при чем тут, вот сейчас, он?
— Арнольд никогда не проявлял интереса к вашему отцу?
— Нет.
— Но он знал, чья вы дочь?
— Знал. Кажется, знал. Они… эти… ну эти… они же все друг про друга знают.
— Но Арнольд был залетный, гастролер.
— Что? Я не понимаю.
— Дела, по которым он был судим, проходили на Дальнем Востоке, в Сибири. А в Москве он…
— О, у него и в Москве были связи, — усмехнулась Фаина, а Колосов мысленно послал проклятие нерасторопному агенту Пашке Губке, который знал (или прикидывался) меньше, чем эта гламурная дива.
— А его босс — Суслов, Аркаша Козырной?
— Это что, его кличка? — Фаина презрительно скривила губы. — Его я вообще не знаю. Видела несколько раз в клубе, когда мы ходили туда с Арнольдом.
— В каком клубе?
— В разных. И, кажется, в ресторане.
— Когда вы видели Арнольда в последний раз?
— Мы редко общались. Поймите, он был человек для меня малоинтересный.
— Он был в вас безответно влюблен, так, что ли? — Колосов усмехнулся.
— Он был мужчина. Я ему нравилась, и я это знала. Но мне он — такой, — Фаина взмахнула рукой, — не был нужен. Совершенно, поверьте мне. Но он не хотел ничего понимать. Был настойчив, хотя и корректен. Вообще его гориллоподобная внешность была довольно обманчива. Мне иногда было даже жаль его.
— Так когда же все-таки вы виделись с ним в последний раз?
— В конце мая он прислал мне цветы. И… нет, потом мы не виделись. Он только звонил. Приглашал меня на неделю в Сочи, но у меня были другие планы. А потом я узнала, что он убит.
— От кого?
— В клубе сказали, — Фаина выпустила изо рта колечко дыма. — Не помню кто.
— Случаем не в «Сто сорок по Фаренгейту»? — Колосов наконец-то решился использовать самую свежую информацию.
— Нет, в другом, — Фаина посмотрела на него с вызовом. — А что — это важно?
— В деле о трех мертвецах все важно. И как знать, какой самый незначительный факт может помочь следствию. Фаина Игнатьевна, вы ведь хотите помочь следствию?
— Конечно. Но чем? Хотя… Нет… нет… нет. — Она покачала головой, словно отгоняя какую-то мысль.
— Мы опросили обслугу клуба, в котором сегодня ночью вы были со своей подругой Алевтиной Ойцевой. Тот самый клуб «Сто сорок…», — Колосов сочинял на ходу. — Так вот, по показаниям свидетелей, там, в клубе, между гражданкой Ойцевой и другими посетительницами возник конфликт. И Ойцева даже угрожала посетительницам ножом.