Царство медное
Шрифт:
— Я прочел книгу, — сказал он. — Ты прав. Я не понимаю. Многое мне кажется бесполезным и нелогичным.
— Я в этом и не сомневался, — отозвался Виктор.
— Объясни.
Ученый стрельнул взглядом вбок. Теперь лицо Яна было повернуто к нему в анфас и выражало крайнюю сосредоточенность.
— Есть три основных инстинкта, — строго произнес васпа, — самосохранение, размножение и добывание пищи. Когда мне что-то нужно — я просто иду и беру это. Без разговоров.
— Veni, vidi, vici? — Виктор криво усмехнулся. — Ну, а если не дадут?
— Невозможно.
— А как же дружба? — не сдавался Виктор. — А любовь? Любовь твоих родных, любовь женщины, в конце концов?
— Бессмыслица, — ответил Ян. — Шелуха. Женщин я беру, когда пожелаю. Если что-то становится ненужно — я просто избавляюсь от этого.
— Вот это прекрасно! — саркастично воскликнул Виктор. — Значит, когда я стану тебе не нужен — от меня ты избавишься тоже?
— Но пока ты нужен, — возразил Ян. — Зачем болтать об этом сейчас?
— Вот уж спасибо, утешил!
— Ты судишь своими мерками, — спокойно сказал Ян. — Эмоциями. Но мы их не испытываем. Излишняя эмоциональность губительна.
— Способность чувствовать, переживать, испытывать те или иные эмоции — это естественный процесс эволюции, — заспорил Виктор. — Это развивается из простейших инстинктов и это то, что отличает человека разумного от остального животного мира.
— Неверно, — перебил его Ян. — Животные знают, что такое страх или боль. Но контроль — вот, что отличает разум. Если бы я не научился контролировать себя, я бы не пережил и первую зиму после перерождения. А Рихт поддался эмоциям и потерял контроль. Поэтому я легко смог его убить. Все бесполезное должно быть отсечено.
— Постой, постой, — вспомнил вдруг ученый. — А как же вопросы нравственности? Я помню, та ведьма, Нанна, рассказывала мне, что ты спас ее от односельчан. Ты уже тогда знал, что она понадобится тебе в будущем?
— Нет, — признался Ян. — Не знал.
— Тогда с твоей стороны это был высоконравственный поступок, не находишь? Значит, не такие уж вы бездушные механизмы, как любите о себе говорить? — торжествующе закончил Виктор.
Ян задумался. Думал долго. Похоже, слова Виктора привели его в замешательство. Наконец, он произнес:
— Может, ты прав. Я был еще солдатом. И многое не понимал. Но потом я понял.
Он помолчал еще и добавил:
— Она похожа на меня.
— То есть? — уточнил Виктор.
Ян улыбнулся.
— Люди отвергли ее, — сказал он. — Травмировали. За то, что она была другой. Она могла умереть. Но выжила. Это было ее перерождение. И я почувствовал это, потому что переродился тоже, — его улыбка теперь стала похожа на оскал. — Ваш мир оттолкнул нас. И мы отгородились от него. Перестали быть его частью. Я учил ее жить с этим, как учили меня. Разница лишь в том, что я — окончательная, закрытая система. Она же продолжает цепляться за внешний мир, — он озадаченно нахмурился. — Я не знаю, почему…
— Возможно, ей нужно что-то большее, — ответил Виктор.
— Я могу дать все.
— Нет, — покачал головой Виктор. — Любовь, верность… То, о чем рассказывается в книгах.
Машина въехала в город. Извилистая дорога сразу сменилась строгими улицами, преломляющимися под прямым углом на перекрестках, тишина пригорода сменилась гомоном толпы и шорохами автомобильных шин. Ян сразу притих, и Виктор вспомнил, каким чужаком казался васпа в Выгжеле. Что же говорить о многолюдной столице? Дербенд проглотит его, как песчинку.
Информационный центр представлял собой высотное здание, у которого сновали толпы народу. Виктор припарковался и некоторое время подробно разъяснял Яну, как найти архивный отдел, что спросить и как вызвать такси при необходимости. В последнюю очередь отдал ему телефон и карту города, где указал и свой адрес, и местоположение дачного поселка.
— Запомнишь? — спросил он под конец.
Ян утвердительно кивнул и сказал:
— Я запоминаю информацию с первого раза. В Даре не повторяют дважды.
— Ну тогда, — сказал ученый, — запомни еще вот что: не привлекай к себе внимание. И не ввязывайся ни во что без надобности.
Ян снова согласно кивнул и вышел из машины.
Виктор еще несколько минут понаблюдал, как его фигура движется сквозь толпу. Думал о том, как должно быть неуютно чувствует себя существо, всю жизнь прожившее в глухих лесах и вдруг попавшее в суету большого города.
И, хотя на Яне теперь не было его мундира, и никто из людей не догадывался, кто находится рядом с ними, Виктор все равно замечал, как они неосознанно отходят, отодвигаются в сторону, освобождая Яну дорогу. Будто чувствовали движение некой силы, одно появление которой могло разрушить весь привычный уклад их жизни.
«Оса в муравейнике», — почему-то пришло на ум.
Виктор подождал, пока Ян не скроется в дверях центра, развернул машину и двинулся на запад. До похорон оставалось около получаса.
15. Letum non omnia finit
Он все же немного опоздал к началу.
Когда Виктор подъехал к кладбищу, священник уже начал отпевание. По воздуху разносился тяжелый запах ладана. С телами погибших пришло проститься довольно много народу, и Виктору пришлось аккуратно протискиваться в толпе, выставляя перед собой венок, будто щит. Люди пропускали его молча, и ученый неуместно вспомнил, как также молчаливо и аккуратно расступалась толпа перед Яном.
«А они мертвы, — подумал Виктор. — Все мои товарищи… Зато их убийца каких-то полчаса назад преспокойно заходил в информационный центр. И привез его сюда я…»
В глазах снова защипало, не то от ветра, не то от пронзительных звуков молитвы, не то от нахлынувшей вновь ненависти к Яну, к себе, ко всей этой чертовой экспедиции.
Две старушки в черных платках тихонько перешептывались за спиной Виктора.
— В закрытых гробах хоронят, — услышал он. — Говорят, везти нечего было: звери поели.