Царство страха

Томпсон Хантер С.

В то время избирательная кампания все еще велась меж­ду тремя кандидатами: мной, тогдашним шерифом (от Демо­кратов) и его бывшим заместителем, долго проработавшим на этом посту и успевшим вовремя подать в отставку, чтобы выдвинуть свою кандидатуру на пост шерифа на внутрипар­тийных выборах Республиканской Партии, победить в них и бросить вызов своему бывшему боссу - Кэрролу Вайтмайру, местечковому глуповатому тугодуму-копу, у которого кон­чился первый срок на посту шерифа. За этот срок его прези­рали и ненавидели все те несчастные, что имели с ним дело: Городская Коллегия Адвокатов, Окружная Прокуратура, его собственный заместитель и все его помощники, а также все полицейские города Эспена.

В начале избирательной кампании Вайтмайра от него от­казались люди, которые

знали его лучше всех: окружной ко­миссар, бывший мэр, директор городской администрации, бывший окружной прокурор и бывшие подчиненные. В пер­вые две недели конфликта он затрахал БРК и ФБР, чтобы они выкопали хотя бы одну мою судимость... когда эта затея провалилась - у меня же нет судимостей - этот злобный по­донок задействовал тайных агентов ФБР, которые должны были спровоцировать меня и моих соратников на соверше­ние разных глупостей, которые скомпрометировали бы меня перед выборами.

Затем он нанял какого-то мошенника, который два го­да работал на спецслужбы, липового байкера-внезаконника из Денвера - Джима Бромли. Он ввалился в город на безмазовом чоппере и сразу начал угрожать взорвать мой дом, если я незамедлительно не откажусь от участия в вы­борах... потом извинился за угрозы, а когда и из этого ни­чего не вышло - попытался наняться к нам в качестве мо­его охранника... позже стал распространять слухи о том, что мои сотрудники связаны с Кэти Пауэрс и бандой «Везерменов» и собираются взорвать все мосты города... по­том попытался продать нам автоматическое оружие... по­том предложил нам измудохать любого, кого мы захотим... потом сам погорел на том, что городская полиция совер­шенно случайно нашла в его машине, стоявшей в зоне за­прета на парковку, незарегистрированный и запрещенный обрез 20-го калибра.

Шериф впал в панику и сам «спалил» Бромли, проинст­руктировав городскую полицию возвратить байкеру его не­легальный обрез, так как он является «агентом ФБР». Ска­зано-сделано, обрез возвратили. Но Бромли не уехал из го­рода, а пришел в нашу штаб-квартиру, не подозревая, что один сочувствующий полицейский уже успел рассказать нам о Бромли все. Бромли завис у нас и начал предлагать свои услуги: работать оператором мимеографа или еще как- нибудь пособлять. Тем временем, мы уже предложили по­мощнику окружного прокурора арестовать мерзавца по об­винению в организации покушения на кандидата и ношении запрещенного оружия, не говоря уже об угрозах применить силу к невинным людям. Но помощник окружного прокуро­ра отказывался предпринимать какие-либо действия, ут­верждая, что ему неизвестен ни сам Бромли, ни его мотивы, пока вдруг шериф неожиданно не признал, что Бромли дей­ствительно работает на него.

Между тем, Бромли в очередной раз лишился своего об­реза - на этот раз его отобрал полицейский, который при­ехал в мотель «Эпплджек-Инн» специально, чтобы второй раз за последние 36 часов конфисковать ружье. Это произо­шло после того, как портье, которого мы попросили сделать фотографию Бромли, перезвонил нам и рассказал, что убор­щица нашла в его комнате «ружье зловещего вида»... Но и в этом случае окружная прокуратура отказывалась делать хоть что-то, даже просто отобрать обрез. Нам пришлось про­сить о помощи нашего знакомого полицейского - Рика Крабтри, недоучившегося студента английской филологии Колумбийского Университета. Даже после того, как Крабтри конфисковал оружие, окружная прокуратура продолжала выражать свое недовольство по поводу наших требований арестовать Бромли. «Он возвратился в мотель «Эпплджек» в сопровождении девушки, - сообщили нам из прокуратуры, - и мы не хотим мешать ему до утра».

Собравшаяся команда левацких байкеров, Черных Поясов, Белых Пантер^[2] и избранных местных громил, которая уже давно, с самого его появления, призывала открыть се­зон охоты на Бромли, не могла снести такого поведения прокуратуры. Они хотели опрыскать Бромли «Мейсом» и при помощи бейсбольных бит сделать из него вкусненькую отбивную котлету... и им было совершенно по барабану, со­стоял он агентом ФБР или нет. Я все еще разговаривал по телефону с помощником окружного прокурора, когда заме­тил, что комната опустела. «Мы

едем в «Эппплджек», - прокричал мне кто-то из-за двери.
– Можешь сказать этой безмазовой свинье из окружной прокуратуры, что мы ре­шили взять инициативу в свои руки... через полчаса мы пе­редадим их ссаного стукача в тюрьму, а чтобы они поняли кто это, передай им, что он будет упакован в пластиковый мешок».

Я передал это в окружную прокуратуру... через 15 минут Бромли утекал по шоссе на арендованной машине. Он так быстро смылся, что мы даже не успели сделать хороший снимок, поэтому на следующее утро мы обратились в «Фото-агенство Белых Пантер» в Денвере, и они поручили мо­лодому, невинно выглядящему Черному Поясу поехать, во­оружившись фотокамерой, к дому Бромли в одном из ден­верских пригородов. Пол Дэвидсон постучал в дверь сексота и сказал, что он восхищен припаркованным во дворе рас­чудесным мотоциклом и хотел бы сфотографировать его - вместе с гордым владельцем. Бдительный Бромли с боль­шим удовольствием сел на мотоцикл и с гордостью смот­рел, как из камеры вылетает птичка, а на следующий день «Aspen Times» опубликовала фото Бромли вместе с по­дробным описанием его короткой, но весьма активной «поддержки» движения Власть Фриков. Мы послали Бромли эту вырезку из газеты с его фото... и он почти сра­зу же написал мне ответ с угрозами и фотографией, кото­рую он посчитал намного лучшей, чем та, которую наш «смешной маленький фотограф» сделал обманным путем. Даже сотрудник БРК очень удивился, увидев свидетельст­во полного безумия этого опытного стукача. «В это невоз­можно поверить, - повторял он все время.
– Неужели он действительно поставил свою подпись на письме, неужели он действительно расписался на фотографии! Как можно было взять на работу такого человека?»

Действительно, как?

* * *

Эта история началась в 1968-м, когда в издательстве «Random House» мне выдали $5000, и мой редактор сказал: «Иди-ка ты, да напиши про гибель Американской Мечты». Я согласился без лишних раздумий - деньги были очень нужны. Ведь помимо пяти штук аванса, речь шла о $7500 «до­полнительных расходов», правда о гонораре речь уже не шла, но я не сильно расстроился. Не говоря уже о том, что «Random House» оплачивал таким образом в той или иной степени мое обучение. Мне предстояло отправиться туда, не знаю куда, и написать то, не знаю что - лишь бы это имело отношение к «Смерти Американской Мечты».

Задача казалась ерундовой, и долгое время я пребывал в этом счастливом заблуждении. Казалось, мне выдали кредитку, все покупки по которой надлежало оплатить, но не сейчас. Помню, тогда я еще подумал, что Джим Сильберман, редактор «Random House», не просто сумасшедший человек, но еще и полностью при этом безответственный. Иначе с чего бы он сделал мне такое предложение?

Я съездил тогда в несколько мест, сам уже не помню зачем, и вот в августе 1968-го года я отправился в Чикаго освещать работу Съезда Демократической Партии с пачкой свежеотпечатанных голубеньких удостоверений для прессы и дополнительным бэджиком от своего издательства.

На самом деле меня никто не отправлял на съезд, я даже не стал брать аккредитацию от какого-нибудь журнала; мне просто хотелось оказаться там и оценить обстановку. Город настолько кишел журналистами, что я почувствовал себя туристом. Не говоря уж о том, что работающим там официально писателям и репортерам не достались более внушительные командировочные, чем они явно озадачивались при встрече со мной; хотя, если бы попросили, я написал бы эту историю и забесплатно.

Даже теперь, спустя все эти годы, мне становится не по себе, когда я вспоминаю про Чикаго. Эта неделя на Съезде существенно изменила мои представления о том, что про­исходит в этой стране, и определила мое место в ней. В понедельник я пришел в состояние Паралитического Шока, во вторник меня обуял Страх, потом Ярость и, наконец, - Истерия, длившаяся затем минимум месяц. Каждый раз, пытаясь рассказать друзьям, что же все-таки произошло в Чикаго, я начинал рыдать, и только спустя годы я понял причину.