Царство страха

Томпсон Хантер С.

Путь к воде надежно преграждали высокие заборы и острые скалы, и оставались одни лишь маленькие замусоренные полоски берега, не более 40-50 метров в длину, которые отцы города спокойно именовали «общественными», а дальше начинались надежно укрепленные пляжи, принадлежащие отелям. На самом-то деле в общественной собственности находилось куда как больше земли, закон запрещал отелям отгораживать прибрежную территорию в принципе. Это считалось деликатным вопросом в Майами - поскольку отели захватывали земли направо и налево не только под пляжи, но и под бассейны; больше всего отели боялись, что кто-то наконец подаст в суд, чтобы прекра­тить это безобразие.

Так,

например, отель «Дорал» - где в 1972-м году, в это убогое «Лето Съездов», по очереди гнездились предвыбор­ные штабы Ричарда Никсона и Джорджа Макговерна - был построен так близко к воде, что минимум половина относя­щегося к отелю пляжа и весь так называемый «Олимпий­ский бассейн» удобно устроились на принадлежащей госу­дарству земле. Небольшое судебное расследование по этому вопросу обернулось бы для «Дорала» финансовой катастро­фой адских масштабов, однако владельцы отеля не сильно переживали по этому поводу. Четыре ночи подряд во время «Съезда Демократов» меня арестовывали за «плавание в бассейне в неположенные часы».Часа в три-четыре утра обычно.

После первых двух эпизодов это превратилось в ритуал. Я появлялся в патио перед бассейном, залитым лунным све­том, здоровался с черным копом-охранником, раздевался и складывал одежду на пластиковый стул, стоявший у трамп­лина. Разговор, состоявшийся между нами в первую ночь, повторялся потом почти без изменений.

– Вам тут не положено, - говорил наемный коп.
– Эта территория по ночам закрыта.

– Отчего же?
– спрашивал я, снимая ботинки.

– Это против закона.

– Какого такого закона?

– Того самого, за выполнением которого я слежу, черт по­бери. Того самого, который говорит, что плавать по ночам за­прещено.

– Ну...
– говорил я, снимая часы и укладывая их в мою жесткую белую кроссовку, - а что произойдет, если я сейчас все-таки прыгну в бассейн и поплаваю там, несмотря ни на что?

– Вы, правда, собираетесь так сделать?

– Ага, - отвечал я.
– Мне неудобно тебя беспокоить, но поверь, выхода просто нет. У меня нервы на пределе, единст­венный способ расслабиться - это прийти сюда и поплавать всласть.

Он горестно качал головой.

– Ну что же, выходит, ты собираешься нарушить закон.

– Сомневаюсь.

– В смысле?

– Насколько я понимаю, - отвечал я, - примерно 6 мет­ров бассейна с той стороны, что ближе к океану, находятся в собственности государства.

Он пожимал плечами.

– Об этом мы спорить не будем. Но законом запрещено плавать тут по ночам.

– И все-таки я попробую. Что тогда произойдет?

– Я вызову полицейских. Иначе меня просто уволят. И я несомненно полезу туда за вами, черт вас возьми.

– Еще вы можете застрелить меня, - отвечал я, подходя к краю бассейна.
– Выбьешь мне мозги прямо в воде. Потом скажешь, что принял меня за акулу.

Он улыбался, когда я нырял в воду... но 15-20 гребков спустя у воды уже стояло двое городских копов, святящих прямо в меня своими фонариками.

– Давай, чувак, - говорил один из них, - вылезай. Ты аре­стован.

– За что?

– Сам знаешь, - говорил другой, - вылезай.

Они отводили меня в холл к дежурному администратору, который, узнав, что я отстегиваю $85 за комнату и кроме то­го зарегистрирован как «пресса», снимал с меня всякие об­винения. Я подобру-поздорову уходил в свой номер, и на этом инцидент исчерпывался.

Эта церемония повторилась 24 часа спустя, потом на третью ночь, на четвертую... но пятой ночью охранник уже по каким-то причинам не заговаривал со мною. Я поздоро­вался

и стал раздеваться, ожидая, что он, как обычно, по­звонит по телефону и вызовет подмогу, как это происходи­ло в предыдущие ночи... но вместо этого он просто стоял и смотрел, как я ныряю, не двигаясь. Следующие 45 минут он меня подчеркнуто игнорировал. Но когда, ближе к рассвету, какие-то типы попытались заснять на видео, как я плаваю, он их выгнал. На резонный вопрос, почему я могу плавать по ночам, а им нельзя даже близко к бассейну подойти, он не стал вступать в пререкания, а только указал им дубин­кой на дверь.

Я так и не выяснил, в чем дело. Наплававшись вдоволь, я выбрался из бассейна, крикнул ему «спасибо!» и помахал рукой на прощанье. Он махнул в ответ, бесцельно прохажи­ваясь взад-вперед по патио. Несколько минут спустя из своего номера на седьмом этаже с видом на океан я увидел, как он, перегнувшись через перила, встречает восход. Его дубинка беззаботно болталась на правом запястье, фураж­ка заломлена назад. Хотел бы я знать, что у него было на уме в тот момент: молодой черный наемный полицейский, 25-30 лет, неделю напролет проводит каждую ночь - с 8 ве­чера до 8 утра - следя за выполнением дурацкого закона, который, если его читать повнимательнее, даже и не запре­щает купаться по ночам в большом безлюдном бассейне, незаконно выстроенном на государственной земле жадны­ми белыми негодяями, владельцами отеля на Майами Бич. В ходе моих дискуссий с ночным менеджером «Дорала» он узнал, что правило, запрещающее плавать по ночам, обус­ловлено скорее соображениями безопасности отеля, неже­ли государственными законами.

Я еще немного посмотрел на копа, задумавшись, а не смотрит ли на него в эту самую секунду Джордж Макговерн из своего пентхауса... но нет, пришло мне в голову в сле­дующий момент: Макговерн может и стоит сейчас у окна, но скорее уж он смотрит на океан, косясь на свой большой Магнум калибра 358, которым ему не терпится застрелить аку­лу-другую. Странное, в самом деле, зрелище: кандидат от демократов выбрался на рассвете на балкон своего пентхауса в Майами и стоит, осматривая бурные воды океана в поиске серых плавников молот-рыбы, с заряженным ружь­ем наизготовку. Стакан Кровавой Мэри примостился на столике, и он убивает акул, чтобы прочистить себе мозги в это утро триумфа.

Нет, в самом деле. Макговерна выдвинули Кандидатом в Президенты, и, как серьезному сотруднику прессы, мне представлялось совершенно необходимым знать о каждом его движении, каждой мысли в этот час. Что бы он сказал, например, если бы сейчас я позвонил на NBC-TV и рассказал всему свету о том, что с утра пораньше Макговерн палит в акул из своего пентхауса в отеле «Дорал»?

Меня так и подмывало позвонить, просто для того, чтобы Макговерн вскочил пораньше и растолкал Фрэнка Манкевича, чтобы тот ни свет ни заря сел сочинять опровержение для пресс-конференции, которая без сомнения последует за моими скандальными разоблачениями... но, подумав, я от­клонил эту идею; мне надо было выспаться хорошенько, а после подобных звонков спать обычно не приходится. Разразился бы дикий скандал, в результате которого меня ославили бы как Опасного Законченного Торчка, человека, пере­шедшего все пределы экстрима в своих галлюцинациях и других формах агрессивного, общественно опасного слабоумия. Манкевич, заместитель губернатора Южной Дакоты и протеже Макговерна, Билл Дауэрти, они выставят все в та­ком свете, что я не только окажусь дискредитированным, но того гляди меня просто посадят за счет благодарного государства, подвергнут принудительному лечению и шоковой терапии.