«Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!»
Шрифт:
— Имеете в виду спасенного или спасителя?
— Обоих, милейший Сергей Иванович, обоих. Интересно, что их связывает? Подумать, абсолютно разные люди. Известный политический деятель, кандидат на пост президента — и гражданин иного государства, вдруг приходящий на помощь в трудную минуту, да еще с риском для собственной жизни. Тут поневоле, согласитесь, задумаешься.
— А вы не принимаете в расчет, что добропорядочный человек просто обязан попытаться предотвратить совершающееся на его глазах преступление вне зависимости, против кого оно направлено и где именно совершается?
— Интересная
— Зря.
— Может быть, может быть. Но давайте посмотрим. Что мы имеем? Кротов Сергей Иванович, кадровый офицер царской армии. Полковник, участник двух войн, прежним режимом награжден рядом орденов. Уроженец европейской части России, однако в настоящий момент — гражданин Сибирской республики. Кстати, почему?
— Так получилось. Оказался в момент… разделения на той территории. Возвращаться все равно некуда.
— Тут — верю.
Семья Кротова была убита во время углубления великой и бескровной революции. Убита пьяной бандой, и Иван Иванович, раз уж подготовился к беседе, наверняка знал об этом.
Что для кого-то трагедия, для большинства — всего лишь факт. Но хоть говорить о давней драме комитетчик не стал. А уж по доброте душевной или из расчета…
— Кстати, имеются еще несколько любопытных деталей в биографии. Если вы позволите. Шестнадцатый год, в одном из пехотных полков, отнюдь не в вашем, некоторая часть солдат попыталась устроить мятеж, отказалась выполнять приказы. Вы в тот момент случайно оказались там, заметьте, не имея никакого отношения, и в связи с отсутствием на месте командира и гибелью его заместителя самовольно приняли командование. После чего устроили показательный суд — и в итоге тридцать человек были расстреляны. Совесть не мучает?
— Нет. Полк восстановил боеспособность и отлично проявил себя в последующих боях. Шла война, и либерализм в ней недопустим. Я всего лишь выполнил свой долг. Хотя и получил выговор за самоуправство. Спасло то, что положение было тяжелым и иного выхода не имелось.
— Долг перед кем?
— Перед императором и родиной. Согласно данной мной присяге.
— Не боитесь? Старый режим всенародно осужден, революция смела его на помойку истории, а вы признаетесь в своей идейной службе ему?
— Как вы верно заметили, я — кадровый офицер. А офицер — тот, кто служит. В полном соответствии с присягой. В противном случае ему нечего делать в армии. Вдобавок не забывайте: это было до революции, а не после. К тому же непосредственно в зоне боевых действий во время войны.
— Да? Тогда другой эпизод. Канун летнего наступления. На совещании в присутствии комиссаров правительства вы объявили, что вся задуманная операция — преступление. Более того — что войну надо немедленно прекращать, наплевав на союзников. А ведь речь шла о том же долге. Или царю вы служили, а народу — не хотелось? Итогом же ваш полк вынуждены были отвести в резерв. И удар был ослаблен.
— Удар был изначально слаб. О чем я как раз и предупреждал уговаривающих комиссаров из правительства. Затеянное наступление являлось авантюрой чистой воды, и его итог был ясен заранее. При
— Вы — реакционер. — Иван Иванович извлек папиросы. — Курите, Сергей Иванович.
— Спасибо. — Но закурил свои. Не любил одалживаться. — Только не реакционер, а всего лишь профессионал. Недисциплинированные армии, основанные на уговорах, не одерживают побед. По-вашему, те, кто поддержал наступление, поступили честнее? — Кротов немного помолчал, дымя, и потом уточнил: — Я только не понимаю, вы решили разобрать со мной подробности былых операций?
— Кстати, вы вслед за тем покинули армию, — не ответил на вопрос комитетчик. — Сбежали?
— Раз уж вы знакомы с моим личным делом, то должны были прочитать причину — по состоянию здоровья. Три раны, две контузии… Не много ли для одного человека?
— А любовь к родине? Ладно, революцию вы не жаловали.
— К какой именно? Родина стала расползаться на множество маленьких родин. Да и не видел я смысла в своем дальнейшем пребывании на фронте. Раз уж повлиять ни на что не мог, командовать практически не давали… Отбывать номер? Я — пас.
Кротов замолчал. Вспомнил — отправься он домой чуть пораньше — и семья была бы жива. А так — нападение каких-то отморозков, решивших, будто офицер и богатей — одно и то же. И никто даже не искал убийц, списав все на случайность. Что значат какие-то эксцессы по сравнению с наступившей долгожданной свободой?
Чем хороша беседа за столом — всегда можно взять паузу, сделать вид, что смакуешь напиток. Тем более чай был хорош и стоил уделенного ему внимания.
— Интересно получается, Сергей Иванович, — первым нарушил тишину Иван Иванович. — Старому режиму вы служили самоотверженно, как говорилось, не щадя живота своего. А вот новому послужить не пожелали.
— Как миллионы солдат, которые самовольно оставили фронт. Или вы их тоже упрекнете в реакционности? Можно сказать проще — новый режим усомнился в моих способностях к профессии и обиняком дал понять — в услугах ему нет нужды. Пришлось уйти самому, прежде чем меня просто рассчитали, как ставшую лишней прислугу.
— Хорошо. Дело прошлое. Настоящее намного интереснее. Например, ваш альтруизм. Почему вы бросились на убийцу?
— Я же уже объяснял — инстинктивно. Даже сам понять толком ничего не успел. Или подобный акт у вас считается преступлением? — Пока происходящее напоминало какую-то игру, целей которой Кротов упорно не понимал.
— Нет, разумеется. Но вопросы вызывает.
Лицо собеседника продолжало дышать спокойствием, но Кротов сразу понял — теперь разговор наконец-то переходит к сути.