«Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!»
Шрифт:
Пора.
— Рота! Стой! В две шеренги… Первая лежа, вторая с колена… Прицел…
Все-таки чему-то солдат он научил. Команды выполнялись довольно слаженно, паники пока не чувствовалось. Война во многом — испытание духа. У кого он крепче, тот и выигрывает.
Сухо треснул первый залп. Кажется, потерь поляки не понесли. Но ничего, бой только начался. Кавалерия увеличила рысь. В галоп поляки пока не переходили, снег сильно сдерживал бег коней, но уже взмыли вверх сабли в предчувствии первых ударов, и наклонились пики…
Залп. Еще…
— Прицел!..
Вот кто-то из
Пятьсот метров… Огонь стал более действенный. Пулеметчикам, наконец, удалось весьма точно положить очередь, и сразу трое или четверо кавалеристов полетели на снег. Но остальные уже переходили в галоп, трудный, и все-таки…
Четыреста… Залпы следовали один за другим. Чижевский застыл конным изваянием чуть позади роты аккуратно в середине небольшого строя. Пулемет теперь стрелял почти непрерывно, и гильзы уже образовывали небольшую горку.
Кавалеристы не выдержали первыми. Они готовились рубить и колоть убегающих, а вместо этого пришлось нестись навстречу свинцовому граду. Вот кто-то стал осаживать коня, другие уже поворачивали на полном скаку, и атака явно срывалась.
Залп. Еще… Отбито.
Чижевский посмотрел на уносящихся прочь кавалеристов. Пожалуй, десятка два нашли свою могилу на чужой для них земле. Невольно вырвалось давно отмененное, старорежимное:
— Благодарю за службу, братцы! Убедились, пока мы в силе, никакой кавалерии нас не взять?
А самому вспомнилась прежняя гусарская служба и как тяжело было сблизиться для удара.
Но ничего пока еще не закончилось. Уланы вышли из зоны действенного огня, и теперь гарцевали в отдалении.
— Продолжить движение!
Даже небольшая победа окрыляет. Только что значит, небольшая? В случае поражения рубка была неизбежной, а так никаких потерь рота не понесла. И с точки зрения солдат, удача была грандиозной. Потому настроение сразу повысилось. Шли радостные, возбужденные, пусть и продолжали поглядывать в сторону противника, однако теперь были полны уверенности, что любая повторная атака обернется для поляков, как и первая. Почин-то положен.
Урок оказался действенным. С четверть часа кавалерия продолжала следовать параллельным курсом, однако никаких других действий не предпринимала. Если не считать возни возле убитых и раненых да ловли ставших бесхозными коней.
Разумеется, надеяться, что так будет до основных позиций бригады, не стоило. И все-таки каждый шаг приближал роту к местам безопасным. Еще немного, и их заметят свои, окажут помощь артиллерией. Что такое два-три километра для трехдюймовок? Там уже точно можно будет сказать: спасены.
Чуть подальше противников разделил довольно широкий и глубокий овраг, делающий невозможными любые действия в конном строю. Да поляки и не собирались вновь атаковать с фланга. Их основные силы крупной рысью двинулись вперед, явно собираясь перерезать путь, а около взвода пошли
Именно этого Чижевский опасался.
— Мельчугов! Ведите роту дальше! Пулемет на землю!
Он лег за «максим» сам. Протянул в приемник ленту, старательно подкрутил наводку. Выдал первую очередь, подправил… Дистанция была большой для точной стрельбы, но ведь есть закон вероятности.
Поляки не выдержали довольно быстро. Кажется, кого-то Чижевский задел. Рисковать кавалеристы дальше не стали, прекратили огонь, довольно безрезультатный, лишь треплющий у отходящих солдат нервы, и стали отползать прочь.
— Грузите пулемет!
Рота не успела отойти далеко. В идеале следовало еще немного попугать противника, однако капитан ни на мгновение не забывал, что в скором времени поляки должны объявиться впереди. И тогда «максим» будет отнюдь не лишним при прорыве.
Солдаты продолжали идти быстрым шагом. Фланговый обстрел не нанес вреда, а близость цели невольно подстегивала даже самых нерадивых.
Пулеметчикам пришлось бежать вдогон. Отошедший неприятель попытался возобновить обстрел, но куда улетали пули, сказать было трудно. Даже характерного посвиста слышно не было.
Наконец, добежали, заняли свое место, и здесь смогли убедиться в одном из преимуществ кавалерии. Поляки успели зайти далеко вперед, встали на дороге и теперь преграждали путь.
Нет, они явно не желали еще раз испытать успех в прямой атаке. Кто ими командовал, сполна учел предыдущую ошибку и поступил более эффектным способом. Он просто спешил солдат, и теперь уже Чижевскому предстояло терять людей в попытке прорыва. Ни места, ни времени на обходные движения нет, все придется делать в лоб, а где-то позади накатывает основная колонна противника.
Сколько еще требуется пройти? Вернее, сколько отделяет польский заслон от основных сил бригады? Палка-то о двух концах.
Шаг невольно замедлился, однако приказа рассыпаться в цепь Чижевский пока не подавал. Он все продолжал возвышаться на коне, хотя просвистели первые пули, не очень опасные с учетом расстояния. Километра полтора, попасть можно лишь по случайности, и огонь больше призван напугать противника, чем нанести реальные потери.
Кое-кто из солдат стал оглядываться, высматривая, нет ли более безопасного пути? Такового не имелось. Слева в полукилометре раскинулся лес, только снега там столько, что не очень пройдешь. А справа во фланг заходит давешний взвод и скоро тоже откроет огонь.
— Что будем делать? — Тертков был взволнован и не мог это скрыть.
— Прорываться. Есть иные варианты? — с высоты седла отозвался капитан. — Тут осталось всего ничего…
Он повернулся к роте и зычно выкрикнул:
— Ребята! Тут наши неподалеку! Идти вперед смело, раненых не бросать! Покажем ляхам, у кого дух крепче! — И уже набрал воздуха, чтобы рявкнуть привычную команду: «Рота, цепью!»
Не успел. Всего немного. За спинами поляков вдруг затрещало, затем небо прямо над ними расцвело облачком шрапнели. И сразу преградившие дорогу эскадроны засуетились, жолнежи помчались к коневодам, а рота исторгла дружное и грозное: