CAUSERIES Правда об острове Тристан да Рунья
Шрифт:
А выводъ изъ этихъ доводовъ? Да будетъ разръшено изложить его въ форме нарочито-преувеличенной, намеренно-парадоксальной, именно для того, чтобы суть вывода врезалась въ память – а то, что прибавлено для прянности, само собой отшелушится:
– Чтобы стать великимъ государемъ, мужчина долженъ быть гениаленъ; но великая государыня можетъ получиться изъ обыкновенной дамы.
Въ этомъ выводе (если отбросить нарочитую его прянность) тоже нетъ никакого комплимента особенностямъ женской натуры. Сведенный къ надлежащимъ своимъ границамъ и степенямъ, выводъ этотъ означаетъ только вотъ что: во первыхъ, полезная государственная деятельность выражается, или можетъ иногда выражаться, въ двухъ совершенно различныхъ функщяхъ – одна изъ нихъ буря и натискъ, а другая – организаторство; во вторыхъ, для бури и натиска нужны личныя качества гораздо более редкия, чемъ для организаторства; и въ третьихъ – если для бури и натиска, по причинамъ совершенно понятнымъ, годятся почти исключительно мужчины, и притомъ только лучшие изъ нихъ, которые на тронъ попадаютъ ръдко, то функция организаторства, очевидно, легче и лучше удается женщинамъ – и по причинамъ, мне кажется, тоже вполне понятнымъ.
Возвращаясь опять къ воспоминаниямъ о школьной скамь-Ь, хочу сослаться на одинъ
Къ Сократу пришелъ будто бы однажды юноша и заявилъ:
– Я готовлю себя къ государственной деятельности.
– Похвальная цъль, – сказалъ Сократъ. – А знаешь ли ты, сколько у насъ вдоль границы сторожевыхъ постовъ?
– Мм… – отвътилъ юноша, – …много.
– Върно. А сколько можетъ сразу причалить кораблей къ пристани Пирея?
– Мм… – отвътилъ юноша.
– Правильно. А почемъ теперь мъра маслинъ да рынкъ?
– Правильно. А почемъ теперь мъра маслинъ не въ ключницы готовлюсь.
– Правильно, – сказалъ Сократъ, – а потому и не годишься пока въ градоправители. Ступай поучись у ключницы; ибо, да будетъ тебе известно, управлеше домомъ и управление страною суть только низшая и высшая ступени одной и той же лестницы.
Если действительно Сократъ такъ выразился, то сказалъ онъ только половину правды. Но это, по моему, главная половина. Развитие государствъ идетъ иногда скачками и переломами, иногда спокойнымъ строительствомъ. И то, и другое необходимы; но для скачковъ и переломовъ не всегда нуженъ верховный руководитель – французская револющя прекрасно обошлась безъ своего Петра или хотя бы своего Муссолини, – тогда какъ строительство невозможно безъ главнаго директора. И, хотя директора всегда и всюду, кроме случаевъ исключительныхъ, мужчины, я не увъренъ, что это разумно. Можеть быть, следовало бы во всякомъ предпрятие имъть директора для «инищативы» и директоршу для текущаго управления – а также для приведения въ порядокъ той неразберихи, которая нередко получается въ результате даже самой удачной «инициативы».
Тутъ, повторяю, есть нечто органическое. Пропорциональный подсчетъ, который мы здесь проделали, при всей его поверхностности – фактъ; отрицать его нельзя; приписать его случайности было бы просто неумно. История троновъ несомненно доказываетъ, что женщина больше мужчины приспособлена къ функции государственнаго правления въ области организации и строительства. Ничего удивительнаго въ этомъ нътъ. Въ свътъ того, что сказалъ Сократъ (даже если бы оказалось, что онъ этого не говорилъ), нужно только вспомнить, что съ первыхъ временъ человечества мужчина всегда былъ добытчикъ, а организаторомъ хозяйства была женщина. Такъ оно было у пещерныхъ людей; такъ оно было у первыхъ эллиновъ – Улиссъ шатался по свъту, Пенелопа сидъла дома и правила дворцомъ, вероятно и всъмъ островомъ. Во времена Сократа «ключница», т. е. каждая мать семейства въ Афинахъ, несла на себъ, въ миниатюръ, почти всъ функции цълаго кабинета министровъ: составляла бюджетъ въ предълахъ средствъ, отпускаемыхъ ей мужемъ, вела счетъ запасамъ, изучала цъны на рынкъ, закупала во время и съ выборомъ, управляла штатомъ прислуги, распределяла между ними работу, посылала дътей въ школу, драла кого слъдуетъ – всъ министерства тугь въ зародышъ на лицо, кроме военнаго, иностранныхъ дълъ и того департамента министерства финансовъ, который въдаетъ взысканиемъ налоговъ. Только для этихъ послъднихъ производствъ нуженъ былъ добытчикъ, налетчикъ, насильникъ, т. е. мужчина. Въ нашемъ современномъ быту положение это не только не измънилось, но еще ярче, по моему, выявилось. Вспомните, изъ какого круга теперь набираются государственные деятели. Это по большей части, лица либеральныхъ профессий; особенно много среди нихъ адвокатовъ и публицистовъ – два ремесла, только въ ръдкихъ случаяхъ связанныя съ управлешемъ организованными предприятиями. Жены ихъ, между темъ, «сидятъ дома», т. е. правятъ королевствомъ о пяти комнатахъ съ кухней… Словомъ: съ незапамятныхъ временъ, дълу организованнаго управления обучается только малое меньшинство изь мужчинъ, но зато всъ женщины, по крайней мъръ все замужния женщины.
Можетъ быть, тутъ играетъ привходящую роль еще одно обстоятельство: женщина не такъ легко, какъ мужчина, поддается той категории импульсовъ, которые принято называть страстями; во всякомъ случаъ, она реже мужчины даетъ «страстямъ» такую степень власти надъ собою, при которой онъ могли бы серьезно нарушить порядокъ внутри дома. Это многие отрицаютъ, и охотно ссылаются на любовниковъ Екатерины второй. Но правъ былъ Апухтинъ, когда вложилъ въ уста Екатерины гордый отвътъ: я много любила, но это не влияло на подборъ моихъ министровъ. «Когда Тавриды князь, наскуча пыломъ страсти, надменно отошелъ отъ сердца моего, – не пошатнула я его могучей власти, и Русь по-прежнему цвъла у ногъ его». Цвъла или не цвъла Русь у ногъ Потемкина, это вопросъ другой; но о себъ, о природе своихъ государственныхъ критериевъ Екатерина тутъ говоритъ правду: они у нея были сами по себе, а критерии сердечные – тоже сами по себе… Но нетъ нужды восходить такъ высоко, чтобы найти подтверждеше преимуществу самообладания, которымъ, по моему одарена женщина. Помните довоенную Россию, по воскресеньямъ? «Руси есть веселее пити»… Если это – расовая черта, то нетъ причины, почему она была бы свойственна только Ивану, а не Марье. Но по воскресеньямъ Иванъ сидълъ въ кабакъ, а Марья плакала за дверью, умоляя варвара пощадить дътей и сберечь хоть огрызокъ вчерашней получки. Я считаю несомнъннымъ, что предрасположеже къ алкоголизму, если оно въ данномъ племени имеется, распределено между обоими полами поровну. Но одинъ полъ ему поддается легче, другой меньше. Причины тому разный, есть и бытовыя, и сощальныя, но главная, по моему, та, что у женщинъ начало внутренней дисциплины несравненно сильнее, чъмъ у мужчинъ.
Я кончилъ. Заключения изо всего сказаннаго можно сдълать какия угодно, далеко не только «эмансипаторския». Поклонникъ Домостроя могъ бы, напримвръ, сказать, что, разъ самый талантъ управления у женщинъ связанъ съ историческимъ ихъ домосъдствомъ, то – именно въ интересахъ развития этого таланта – пусть и дальше сидятъ дома… Но ужъ это не мое дъло: я только представилъ справку, и кончилъ.
БЕЛЫЙ ПЕРЕДЕЛ
Принято думать, будто корни социализма – въ Ветхомъ Завътъ; но это не совсъмъ такъ. Ветхий Завътъ полонъ, конечно,
Социализмъ есть попытка предупреждения социальнаго зла: проектъ такого общественнаго устройства, при которомъ неравенство въ распредълении благъ станетъ разъ навсегда и автоматически невозможнымъ. Самая социальная проблема, какъ мы ее теперь понимаемъ, должна исчезнуть послъ тщателькаго проведения социалистическаго строя. Человечество будетъ организовано такимъ образомъ, что сосредоточеше крупнаго количества благъ въ рукахъ частнаго лица станетъ немыслимымъ. Все равно, какъ немыслимо копить воздухъ, такъ немыслимо будетъ тогда копить богатства. Это не обязательно означаетъ, что государство будетъ платить одну и ту же мъру вознаграждения за трудъ профессора и дровосъка, хотя бы потому, что умственная работа требуетъ нъкоторыхъ условй покоя и комфорта, безъ которыхъ дровосъкъ можетъ обойтись. Разряды жалованья, какъ въ совътской России, могутъ стать не только временной, но и постоянной чертой социализма. Болъе того, можно думать, что некоторые исключительные виды духовнаго труда, зависящие отъ таланта, будутъ въ тъ дни оплачиваться внъ разряда: удачный романъ, напримъръ, разойдется въ миллюнъ экземпляровъ, и авторъ «разбогатъетъ»; или «разбогатъетъ» гениальный пианистъ, объъздивъ полмира съ концертами (хотя еще неясно, не вытъснитъ ли радио и концертъ, и книгу). Но все это мелочи. Социальная проблема коренится не въ томъ, что случайный счастливецъ найдетъ въ моръ большую жемчужину. Горе начинается съ того часа, когда онъ эту жемчужину обмъняетъ на большой участокъ земли, или на заводъ съ десятками станковъ, и получить возможность покупать трудъ своихъ сосъдей задешево и продавать плоды его дорого. Эту опасность социализмъ устраняетъ, разъ навсегда изъявъ средства массоваго производства изъ сферы частнаго владъния.
Библейский проектъ не имъетъ ничего общаго съ этой профилактической системой, исключающей самое зарождение социальнаго неравенства, эксплуатации, хозяйственнаго соперничества и борьбы. Ветхий Завътъ хочетъ сохранить экономическую свободу, но въ то же время обставить ее поправками и противоядиями. Некоторыя изъ библейскихъ поправокъ (какъ разъ наймемте радикальный) общеизвъстны. Главная изъ нихъ – отдыхъ субботний, упомянутый еще на скрижаляхъ десяти заповедей. Затемъ есть законъ объ окраинъ поля: при жатвъ собственникъ не имъетъ права подбирать колосья, упавшия близъ межи – это подберутъ безземельные чужеродцы, вродъ нищенки Руси. Есть еще законъ о «десятинъ» въ пользу храма. Изъ этихъ рудиментовъ развилась впослъдствии вся сложная нынъшняя система социальной охраны, общественной взаимопомощи, обложения богатыхъ въ пользу бъдныхъ. Ничего общаго съ социализмомъ она, конечно, не представляетъ, хотя многия нзъ входящихъ въ нее законодательныхъ мъроприятий проведены были въ жизнь подъ прямымъ влияниемъ социалистическихъ партий; все это – лишь поправки къ строю экономической свободы; начала свободы они не затрагиваютъ. Но самая радикальная и революцюнная изъ намъченныхъ Ветхимъ Завътомъ поправокъ къ режиму экономической свободы гораздо менъе извъстна.
Мысль о юбилейномъ годъ изложена въ третьей части Пятикнижия приблизительно такъ: отсчитай семь семилътий, а всего сорокъ девять лътъ; на седьмой мъсяцъ послъ этого, въ десятый день того мъсяца – Судный день – пройдите съ трубнымъ звукомъ по всей вашей землъ. «Этотъ пятидесятый годъ считайте святымъ; провозгласите Свободу въ странъ; годомъ Юбилея будетъ вамъ тотъ годъ». Если вынужденъ былъ человъкъ продать за долги свою землю, и не хватило у него средствъ выкупить ее, то въ годъ Юбилея земля вернется къ нему безъ выкупа. Такъ же будетъ и съ домомъ, кромъ домовъ городскихъ. Такъ же будетъ и съ братомъ твоимъ, который объдетлъ и продался тебъ на службу: обращайся съ нимъ не какъ съ рабомъ, а какъ съ наемникомъ, и то только до юбилейнаго года, а въ годъ Юбилея онъ опять свободенъ, онъ и вся его семья, и они вернутся въ свое прежнее имъние.
Больше ничего о юбилейномъ годъ въ Ветхомъ Завътъ, кажется, не сказано; темъ не менъе, тутъ предъ нами изумительно смълый размахъ реформаторской мысли. Это, въ сущности, попытка установить начало обязательности периодическихъ социальныхъ революций. Въ России раннее народничество мечтало когда то о «черномъ передълъ», т. е. о насильственномъ перераспредълении всей земли въ интересахъ чернорабочаго люда. Въ наше время такую мысль назвали бы краснымъ передъломъ. Библия имъетъ въ виду, такъ сказать, бълый передълъ: узаконенный. Но главное отличие ветхозавътнаго передъла отъ передъловъ сощалистическихъ въ томъ, что эти – «разъ на всегда», а тотъ – обязательно и периодически повторяемъ. По планамъ, исходящимъ изъ социалистическаго идеала, справедливыя земельныя (или вообще социальныя) отношения устанавливаются однажды, и уже дальше не допускается никакая ихъ перетасовка. По плану Библии хозяйственный бытъ сохраняетъ и послъ Юбилея полную свободу дальнейшей перетасовки. Люди будутъ попрежнему измышлять, изловчаться, бороться, соперничать; одни будутъ богатъть, другие объднъютъ; жизнь сохранить свой обликъ ристалища, гдъ возможны поражение и побъда, починъ и провалъ и награда. Эта свобода будетъ ограничена только двумя поправками. Одна поправка, върнъе цълая система поправокъ, дъйствуетъ постоянно и непрерывно: разъ въ недълю работа запрещена, край поля и виноградника принадлежитъ беднымъ, десятая часть дохода взымается въ пользу «храма»; въ переводъ на современный языкъ, это означало бы нормировку рабочаго времени и вообще всъ законы объ охранъ труда, всъ формы государственнаго страхования рабочихъ, всв виды социальнаго налога. Вторая поправка, или скоръе противоядие противъ режима экономической свободы – «Юбилей». Отъ времени до времени надъ человъческимъ лъсомъ проносится огромный топоръ и срубаетъ всъ верхушки, переросшия средний уровень; аннулируются долги, объднъвшему возвращается потерянное имущество, подневольный становится самостоятельнымъ; снова устанавливается равновъсие; начинайте игру сначала, до новаго передъла.