Celistic. Эхо мира
Шрифт:
Ред был глубоко порядочным человеком. Мы считаем, что это единственное, в чем можно (и стоит) обвинить его. Он был слишком порядочным для своего места в истории. Жестоко раскаиваясь, он начал ратовать за разоружение. По совершенно справедливому мнению Реда, превосходство сайфов над остальными нациями во всех областях было подавляющим. Он видел, что остальные планеты боятся сайфов, и пытался разрушить эту стену отчуждения, продемонстрировав самые мирные намерения.
На конгрессе Ред присутствовал по приглашению в роли докладчика. Он никогда не проникался националистическими идеями, наоборот, пытался приблизить сайфов к остальной Целистике, при этом сами неонационалисты тянулись к нему, как к представителю образцовой нации с четким видением своего места в мире, принципами, колоритом и неоспоримыми достижениями.
Сайерс чувствовал себя человеком, попавшим в клетку к обезьянам. К горлу подкатывало отвращение и жалость к этим существам вокруг. А за отвращением к ним – следовало отвращение к себе. Кто он такой, чтобы судить их? Почему он возомнил себя кем-то, кто лучше, выше, умнее, чем они? Он такой же человек, как они, и если он не может чувствовать себя среди них своим – не значит ли это, что он сам слишком глуп? Им ведь удается жить вместе. Должен же и он суметь вывести свой народ из изоляции?
Выступление Теренса Ред слушал вполуха, прислонившись к стене в дальнем углу зала и углубившись в свои размышления. По роду своей деятельности он знал о разрухе на Промосе чуть ли не лучше всех в мире. Сайфы избегали вмешиваться во внутренние дела других планет, чтобы не нажить новых врагов, но пиратство они терпеть не желали, убежденные, что оно действует, как коррозия, на политическую систему и является окончательным абсолютным злом. В конце концов единственный раз, когда армия сайфов использовалась после войны с Уаджи, она была направлена против пиратов. Конечно, это все было значительно позже, но Ред был уже близок к идеям, которые в будущем направят армию сайфов на пиратов.
Тем удивительнее для него было слышать слова Теренса, потому что Ред понимал – такое поведение ламарян не только не остановит пиратов, но ровно наоборот – поддержит их.
Он никогда не встречал Лику Лоу до этого, но отчетливо видел, что каждая минута была на счету. Если кто-то и мог не допустить катастрофы, то только он. Времени на расшаркивания не было, он почти силой оттеснил девушку и вошел в комнату ламарянина.
– Ред Сайерс, – представился он первым делом.
– Простите, я… – попытался отмахнуться Теренс.
– Я полагаю, вы стремитесь решить конфликт с наименьшими потерями и жертвами?
– Да-да, – Теренс даже не обернулся от компьютера. Смотря на его спину, гигантский сайф с усилием удерживал свой тон в рамках дипломатичности.
– Тогда направьте запрос о помощи на Сайф. Я даю вам слово чести, что наше правительство не проигнорирует запрос, и все террористы будут пойманы в считанные часы.
– Вы даете мне… слово? – Теренс обернулся, впервые смеривая собеседника взглядом. – Мистер…
– Сайерс.
– Мистер Сайерс, а позвольте поинтересоваться, каким образом промосианский вопрос касается интересов вашего народа? Мне казалось, что ровно наоборот, на данный момент только и исключительно у вас есть технологии, позволяющие защититься от нового оружия террористов?
Теренс был прав. Сайфам ничего не угрожало, у них не было никакого резона вмешиваться, и, наоборот, у них было множество причин остаться в стороне. У Реда хватало ума, чтобы не углубляться в дальнейшие споры. Он видел, что ламарянам важно только одно – контроль над Целистикой. Добиться этого они могли, только первыми построив флот. Они не смотрели на пиратов, как на угрозу. В тяжелыми пушками или без – пираты ламарян не пугали. Ламарян пугал только Промос. Промосианский потенциал, его союзы, его промышленность. Пираты были для Теренса только поводом уничтожить планету конкурента, пока еще не стало слишком поздно. Поэтому он выдвинул намеренно невыполнимые условия. Поэтому не желал вмешательства сайфов. Он хотел только выждать день и разбомбить врага под предлогом антитеррористической операции.
Ред не видел смысла осыпать всеми этими обвинениями ламарянина. Они были дипломатами, и им еще предстояло много работать вместе. Поэтому Ред сказал: «Он вас использует».
– Кто?
– Фикс.
И это тоже была правда. Мастер многослойной комбинации, Лесли Фикс знал, что ламарянам нужна война на Промосе. Минимальные рамки приличий не позволяли ламарянам начать эту войну на пустом месте, поэтому Лесли сделал первый шаг сам, дав Ламару шанс. Он знал, что ламаряне с радостью ввяжутся в войну и будут растягивать ее максимально долго, не позволяя Промосу восстановить промышленность. В идеале – пока не построят свой флот. Знал он также, что война на Промосе подбросит вверх цены на кристаллы. Это было на руку пиратам, потому что деньги в конечном итоге все равно окажутся у них. Это было на руку и ламарянам, потому что, какую бы цену они ни заплатили, все окупится, когда у них будет флот. Главное, чтобы эту цену не мог заплатить никто другой. Пираты могли использовать войну еще тысячей разных способов. Война была воздухом, которым они дышали. Использую войну, они могли закалить и отточить свою организацию, скрывая в хаосе любые жертвы. И, что отдельно важно, от такого начала войны выигрывал сам Лесли Фикс лично. Уже ни один пират никогда не сможет пойти против его авторитета. Одним наглым росчерком он поднялся над всеми. «Все или ничего», – поставил он и выиграл все.
Теренс сам был далеко не ребенком, чтобы терпеть, как кто-то зачитывает ему мораль.
– У вас ко мне еще какое-то дело, мистер Сайерс? – спросил он.
Они молча стояли напротив друг друга, когда в помещение ворвалась Лика Лоу.
– Джек! – обратилась она к Теренсу. – Подожди! Прошу тебя!
Мужчины обернулись на миниатюрную девушку, почти подростка, замечая у нее на бейдже цвета национального флага. «Промосианка».
Впервые они все втроем оказались лицом к лицу. Как элементали: вода, огонь и земля. А вокруг, будто творения мага воздуха, сгущались тучи пиратства.
Оставайтесь с нами, и мы расскажем, как поднимался смерч мировой истории, титаническим колесом сминающий под собой планеты, страны и нации. Смерч-чудовище. Смерч-трагедия. Смерч-легенда.
Легенда о Лоу.
Серия 4: Промос
В том, что говорила Теренсу Лика, не было ни одного из качеств, которые приписывали ей последователи Культа Лоу. В инфостанции отказались выдать нам эту часть ее воспоминаний, потому что до сих пор они отмечены как исключительно приватная информация. Лика никогда не была специалистом по переговорам. Она никогда не была дипломатом, политиком. Она была просто молодой девушкой с тяжелой изломанной судьбой.
Что бы она ни сказала, ее слова не могли изменить решения Теренса. Он был человеком идеи, и ни разу в жизни ничто не пошатнуло его убеждений. Теренсу в некотором роде повезло – он погиб незадолго до Кризиса Совета, тихо и мирно, от старости, застав годы, когда его идеи воплощались, и не застав эпохи, когда они рушились. Умирая, он был уверен, что создал нерушимую Ламарянскую Империю, которой суждено управлять Целистикой еще многие века. Он умер, уверенный, что все враги и конкуренты побеждены и еще долго не смогут подняться. Его завещание до сих пор проходят на уроках истории как уникальный документ эпохи тирании. В тексте Теренс обращается к своему преемнику – Аллену Найтвишу, прямо указывая четыре основных принципа, руководствуясь которыми следует поддерживать порядок во вверенном мире: «бескомпромиссность, предсказуемость, символизм и работа на перспективу».
Именно эти качества восхищали десятки миллионов людей по всей Целистике. Именно за них Теренса обожала Лика. Не одна диссертация по психологии была написана, исследуя вопрос, как бы она отнеслась к Теренсу, если бы он дал себя уговорить, предав, таким образом, качества, к которым она стремилась. Возможно ли, что она начала бы его презирать в ответ на спасение ее народа?
Эта дилемма особенно отчетливо демонстрирует тягу Лики Лоу к саморазрушению, будто бы она стремилась разорвать саму себя изнутри. Позже схожие качества продемонстрировали некоторые из ее клонов. Многие считали, что именно эта двойственность, это объединение необъединимого заставили людей считать ее «Душой Целистики». Метущаяся, беспокойная, она блуждала в областях, где не справлялся разум.