Целитель 8
Шрифт:
Американцы даже собственной кухней не обзавелись, что уж говорить об архитектурных стилях. Советские зодчие, и те в двадцатых натворили больше, пойдя по конструктивизму.
Я сощурился – в прогале улицы за окном громоздились несчетные кварталы Куинса.
Весь Нью-Йорк как частая нарезка – вот тут копировали викторианство, здесь ударились в неоготику, а там будто спародировали барокко.
Форест-Хиллз выстроили в стиле Тюдоров, под XVI век - крутые крыши с затейливыми каминными трубами; фасады, расчерченные темными балками фахверка; полукруглые
Даже резные стулья, сколоченные из эбена и сикомора, прямили высокие спинки, как у трона, а сиденья обивались прочной коровьей кожей. Углядев в узоре тюдоровскую розу с пятью лепестками, я усмехнулся, и переставил стул.
Сегодня можно и радость спрыснуть – на моих счетах угнездились ровно шестьдесят миллионов. Барух ревностно и свято соблюдал договор, а уж насколько главный буржуин обогатился сам, я давно сбился и запутался. Да и неважно это…
– Сэр… - голос Кеттеринга был исполнен почтительности, но она терялась в хриплом басе. Таким голосиной впору реветь: «На абордаж, канальи!»
– Говори, - молвил я, не оборачиваясь.
– Звонил Оуэн Чэнтри, сэр. Предупредил по секрету, что босс подъедет часам к четырем...
– Сегодня? – у меня по спине протянуло холодком.
– Послезавтра, сэр.
– Ага… - мой голос дрогнул. – Спасибо, Седрик. Ступай.
Дворецкий с поклоном удалился, не тая довольной улыбки: порадовал-таки хозяина!
Я проводил его долгим взглядом. Седрик Кеттеринг представлял собой образец стопроцентного американца – доброжелательного, улыбчивого, всегда готового помочь ближнему. Но как только Барух позвонит ему и прикажет меня зарезать, Седрик ответит: «О`кей!» И выберет нож поострей, чтоб распороть мое горло с первого раза…
Я скривил губы в неласковой усмешке. Особой приязни к дворецкому я не питал, однако и смерти ему не желал - Кеттеринг стал бы первым из прислуги, кого бы я «зомбировал» в лучших традициях Вольфа Мессинга. Наставник рассказывал, что Сталин опасался гипнотизера. Зря. Железная воля вождя сломила бы всякое внушение. А эти…
Добрые и ласковые ксеноморфы. Шофер, повар, дворецкий, горничная, телохраны… Кеттеринг исполнял обязанности мажордома, то есть ходил всюду с важным видом, строил и школил всю мою свиту. А остальные следили за порядком – и за хозяином. Спрашивается: зачем мне шпики в доме?
Вот только Силы у меня – йок. Исцелить – могу, «переформатировать» - увы… Тут даже метод Аидже не поможет, зря я радовался. Лишая врага энергии, я вовсе не плюсую ее к своей, она тупо гаснет. Согревая меня, тонизируя, оздоравливая, но не делая сильнее. Если девчонки не подъедут, обратить слуг в зомби не получится. А послезавтра рандеву с Барухом…
Нервничая, я истоптал толстый ковер, глушивший шаги.
«Отведайте силушки богатырской!» Тьфу, что за глупости лезут в голову? Я остановился у окна, выходившего во двор. Пальцы забарабанили по подоконнику, выстукивая простенький мотив. Явный признак волнения. Сила, силушка, силенка… М-да.
Гипноз или, там, ридеризм – это всё деяния вовне, на расстоянии.
Правда, если врезать с выплеском энергии, можно любого бугая завалить. Вопрос: как завалить Баруха? Возможны варианты...
Я вздрогнул, заслышав слабый звон колокольчика. Померещилось? Медный разлив докатился снова – из-за стены, отделанной темным дубом.
«Пришли!»
Подскочив, я отжал резной завиток, и деревянная панель открыла узкую и высокую галерею, пахнувшую пылью и затхлостью. Зарешеченные окошки вентиляции под самым потолком пропускали достаточно света, чтобы видеть, куда ступаешь, и эта смутность приятно щекотала давнюю мальчишескую тягу к таинственным ходам.
Знал ли о «секретном» коридорчике Барух, когда покупал особняк? Вряд ли. Во-первых, не его это уровень – приобретение недвижимости. А во-вторых, на плане дома проход не отмечен. Меня самого Аидже просветил, распознав двойную стену контактным видением, а ля Роза Кулешова.
Ссыпавшись по крутой лестнице, я притормозил и сдвинул грюкнувший засов. Толстенная дверь из бруса провернулась на тяжелых петлях, впуская свет – и моих девчонок.
– Миша! – запищала Светлана.
Наташка сразу кинулась обнимать меня, выжимая своими округлостями всякое беспокойство.
– Подожди, - стыдливо хихикнул я, - закрою сначала…
Девушки зашептали наперебой:
– Мишечка!
– А мы еще не очухались толком! То Нью-Йорк, то Бостон…
– Житие мое… Я в Гарвард, а Наташка… в этот…
– В Массачусетский технологический. В МИТ!
– Интересно очень! И хочется поскорее сюда, к тебе!
– Ну, как ты?
– Да нормально… - я потискал обеих, и словно родного коснулся. Сразу домом повеяло, русским духом…
– Что надо делать? – деловито спросила Светлана, поднимаясь по лестнице и брезгливо уворачиваясь от паутины.
Я объяснил расклад.
– Сможете?
– Сможем! – тряхнула локонами Ивернева. – Только их надо… того… зафиксировать.
– Эт-можно...
Глянув в глазок – никого, я оттянул панель, пропуская девушек в большую приемную, обставленную «тюдоровской» мебелью, тяжеленной и простой – стол на шести парах ножек, комоды, кушетка, встроенная в нишу у окна...
– Начнем с дворецкого. Он должен быть в столовой.
Седрик торчал у громадного буфета из вишневого дерева. Выдвинул ящик - и перебирал вилки с ложками, натирая серебро салфеткой.
Положив руку на плечо Кеттерингу, я непринужденно обронил:
– Наводишь блеск?
– Да, сэр! – почтительно отозвался дворецкий.
Мою ладонь припекало, теплело в груди – Сила стремительно покидала мажордома.
– Ох… - Седрик качнулся, роняя вилку на пол.
– Что случилось? – изобразил я заботу.
– Да как-то нехорошо стало… - пролепетал слуга.
– Слабость, и голова кружится…
– Ну-ка, садись, садись… - повлек я дворецкого к кожаному креслу.
– Сэр… - вяло воспротивился Кеттеринг.