Целитель чудовищ - 5
Шрифт:
Хотя, учитывая то, что его волосы так и остались черного цвета, пигмент все еще оставался в его теле, пускай и мутировал.
Число чешуек у него на спине выросло еще больше. Они не причиняли неудобств и чувствовались абсолютно родными, но от этого они не стали меньше бесить.
Ну и наконец, последнее, самое важное изменение — деформация его личности. То, чего Стас боялся больше всего.
Этот мир менял его, и первым, что попало под нож, оказались его эмоции. Змеи живут инстинктами. Обычные змеи,
Теперь же Стас на своем опыте еще знал, что змеи невероятно безэмоциональны.
И теперь он уже вполне мог ответить на вопрос: «Что случится, если смешать в гремучем коктейле острый разум человека и инстинкты и хладнокровие змеи?»
Во все стороны от Ордынцева ударили удушающие волны мерцающим фиолетовым эфира. Даже в такой ситуации Станислав не забывал поддерживать легенду о своей родословной.
Да, проклятое облако оказалось немного слабее своего оригинального вида, но зато если они выживут у возможных наблюдателей будет куда меньше вопросов.
Джиробу нахмурился. Он почувствовал действие техники змееглазого, когда его прана начала чем-то высасываться.
Попытки же покинуть опасную область или атаковать целителя была пресечены вернувшимися в бой Джишином и остальными.
Станислав криво улыбнулся. Он потратил некоторое время, чтобы научить проклятое облако атаковать лишь тех, кого он специальным образом пометил. Если раньше техника мертвителей делала исключение лишь для своего хозяина, то теперь она неохотно пожирала лишь тех, на кого указывали.
Таким образом все остальные были в безопасности, совершенно не обращая на клубы летающего вокруг тумана, пока Джиробу понемногу слабел.
Теперь у старика уже не было столько сил, чтобы, как раньше разбрасывать атакующих, попутно меняя свое положение.
Из-за жестокости и отчаянности схватки могло сложиться ощущение, что бой идет уже целый час, но на самом деле прошло чуть меньше десяти минут.
В лиге же высших воителей это было почти что вечностью.
Как бы не извращались фильмы и художественные произведения любые вооружённые сражения между двумя людьми — это достаточно непродолжительные битвы.
Любая рана, серьезное повреждение или потеря крови и шансы другой стороны стремительно падают.
Разница в уровнях навыков тоже является подавляющим условием.
Появление затяжного противостояния есть ни что иное, как более-менее равное количество сил противников. Но даже здесь есть свои условия.
Битвы воителей одновременно невероятно быстры, но и продолжительны из-за их живучести.
Четверо средних воителей напрягали прану и мышцы, чтобы пробить защиту умирающего от старости высшего.
Однако даже так это шло кое-как.
Седые усы старика трепетали под порывами ветра, разлетающегося от столкновений клинков и его топора.
Сталь давно расплылась в воздухе в серые полосы, так высока была скорость сражения.
Лица нападающих превратились в перекошенные маски, в которых не осталось ничего человеческого. Они жаждали смерти их противника сильнее, чем что-либо еще в этой жизни.
Секс, алкоголь, вкусная еда и даже любовь матерей и отцов все это сгинуло в круговерти яростного натиска.
Лишь вкладывая всего себя в свои клинки, можно было добиться еще больших успехов и сил.
Отдавшись пламени битвы, они откинули все человеческое в одном единственном желании — убить. Ведь иначе были бы убиты они.
Но в каждом из них чувствовалась своя жажда смерти.
Вот, сражается Кенсей. По его безумному лицу сложно прочитать эмоции, но на самом деле его губы застыли в улыбке. Прямо сейчас стоявший перед ним Санса олицетворял все то, что он так ненавидел. Убей его и очистишься — тонко звенела одна единственная мысль, сосредоточишь на конце его клинка.
А это Шин. Ярость схватки поглотила и его. Но его желание убить куда более темное. Хоть он и наносит удары, но подсознательно целится туда, где его удары причинят наибольшую боль. Это делает его предсказуемым, но он этого даже не замечает, полностью поглощенный темным чувством.
Джишина так же не миновала сия участь. Его переполняет необузданный гнев. Здесь смешалось слишком многое — его разочарование кланом, отцом, братом и, возможно, всем этим миром. Именно сейчас он может выплеснуть все то, что мучает изо дня в день и никто его не осудит.
На все это смотрит седоусый старик и в его глазах нет ненависти. Более того, несмотря на раны и тяжесть ситуации в его глазах то, что почти невозможно ожидать — ностальгия.
Джиробу в разное время был каждым из этих троих. Он наслаждался сражениями, когда был молод, мстил за убийство родных, когда стал старше и наконец сражался, как в последний раз, наблюдая, как его клан гибнет.
В эту секунду его душу переполняет странная благодарность. Когда в последний раз он наслаждался своим боем?
Когда он мог сказать, что хоть немного счастлив?
Посмевший бросить ему вызов молодые люди дали ему это чувство. Разве не для этого он все еще жил?
И он был им благодарен…
Каким-то шестым чувством Джиробу почувствовал странность ощущений и опасность. Он попробовал увернуться, но проблема была в том, что он не успел до конца осознать откуда именно идет опасность, да и его противники не давали ему это сделать.
Вспыхнувшая боль в спине заставил высшего яростно взреветь и напряжением всех сил раскидать врагов, чтобы развернуться к тому, кто нанес подлый удар.