Цена любви
Шрифт:
— Нет. Не пытался. Я бы знала, Николай не скрывал от меня такие вещи, сказал бы обязательно.
— А если бы у него был свой личный счет?
— Почему «если бы»? — Марина искренне удивилась. — Он у него и был… То есть — есть… Думаю, я все равно бы знала. Хотя… Вообще-то у нас не принято было выспрашивать друг у друга, куда мы тратим деньги со своих личных счетов… Я, например, тратила в основном на фитнес, особенно после родов.
— Иными словами, вы не в курсе, что Колин личный счет на данный момент фактически пуст, там что-то около трехсот долларов… Все остальное он снял еще в мае,
— Как так? — Маринины брови округлились, потом сдвинулись над переносицей. — Не может быть… Почему же Коля мне ничего не сказал?
Как будто Турецкий должен был знать ответ на этот вопрос!
— Не знаю, — честно сказал он. — Но деньги снял, а поскольку в бизнес никаких аналогичных сумм не вкладывал, получается, снял для кого-то… Мог он сделать это для Гамзы?
Некоторое время Марина молчала. Ответила она очень неохотно:
— В мае, говорите? Тогда у Толи с бизнесом никакой катастрофы еще не было… Он погорел в июле на какой-то своей операции, а торговля тогда шла из рук вон… Июль вообще в этом смысле провальный месяц, мертвый… Если бы деньги были для Гамзы, Коля бы мне точно сказал…
— А про кого бы он вам не сказал?
Марина снова нахмурилась и даже закусила губу.
— Поймите, Мариночка, — мягко подтолкнул ее Турецкий, — сумма, вполне приличная, как в воду канула. Никто из близких друзей и знакомых ни на какой долг погибшему пока что и словом не намекнул… Итак?
— Понимаете, но ведь это всего лишь мое мнение… — пробормотала она. — Николай вообще-то часто кому-нибудь помогал, если была такая возможность… Но, возможно, не сказал бы мне об этом, если бы в помощи нуждалась Дарья Андреевна…
— Почему? — быстро спросил Турецкий.
— Она… У них… Очень давно, в юности, даже в школе еще, роман был, а на мой взгляд, Дарья и сейчас к Коле неравнодушна… В общем, муж человек чуткий, не мог не понимать, что мне такой щедрый жест по отношению к ней был бы неприятен… Но если вы думаете, что она при этом способна на убийство! Нет, вот в это я точно не верю, и по той же причине!
Александр Борисович был в этом отношении совершенно согласен с Мариной, но причин у него для этого имелось не одна, а, пожалуй, целых три. Прежде всего, Дарья Андреевна, известный искусствовед, эксперт по живописи, услугами которой очень часто пользовались богатейшие люди столицы и Питера, способные позволить себе коллекционировать картины, была женщиной вполне состоятельной. Ей, живущей в одиночестве всю жизнь, денег на собственные нужды не только хватало, но наверняка еще и оставалось более чем достаточно.
Во-вторых, случись какая-то особая ситуация, понадобись ей срочно крупная сумма, вряд ли бы она обратилась к Мальцеву: по той самой причине, упомянутой Мариной… Костя Меркулов ведь тоже утверждал, что Дарья до сих пор не изжила свои чувства к Николаю. Следовательно, он был бы для гордой дамы последним человеком, у которого можно просить деньги…
Третьим аргументом в ее пользу была сама натура Дарьи Андреевны. Ведь не просто эксперт-искусствовед, а человек искусства! Тонко чувствующий, насколько помнил Турецкий свое общение с этой женщиной (а пару лет назад они общались довольно часто), и, как ему показалось,
В общем, в конечном счете выходило, что и его визит к Марине Мальцевой ничего существенного к следствию не добавил. Разве что саму Марину ему довелось расстроить. Она ведь явно расстроилась, обнаружив, что муж скрыл от нее свои манипуляции с личным счетом… Но тут уж ничего не поделаешь, больше поинтересоваться этим обстоятельством было не у кого.
Теперь впереди разговоры с каждым из друзей покойного по отдельности в надежде, что должник сам сознается в заеме. Хотя коли уж столько времени молчал, не пожалев оставшуюся с сущими грошами вдову друга, то вряд ли заговорит сейчас… Что ж, придется оперативнику Плетневу поработать как следует, несмотря на все его семейные проблемы!
Откладывать разговор с Лидией Ильиничной Клименко в долгий ящик Николай Щербак не стал, справедливо рассудив, что профессора Хабарова лучше всего ловить в первой половине дня. Как правило, у хирургов начиная с обеда идут операции, часто по нескольку подряд. К тому же ему хотелось как можно быстрее заняться той версией, связанной с убийством отца клиентки, которая ему самому казалась перспективной: интереса Александра Борисовича к болезни и лечению покойного Ильи Петровича он до конца так и не понял. Однако из уважения к Турецкому решил отработать клинику как можно быстрее.
Отправившись в модельное агентство, он решил заодно по мере возможности присмотреться и к продюсерскому центру «Минимум», а если обстоятельства сложатся благоприятно, то и к самому Шилову. Однако с продюсером ему не повезло: к особнячку, который занимали фирмы супругов, он добрался ближе к вечеру. Решив сделать вид, что ошибся дверью в поисках Лидии Ильиничны, направился к центральному входу и почти сразу понял, что он заперт и, кроме скучающего в полутемном вестибюле охранника, прекрасно просматривающегося за стеклянной дверью, там никого нет. Странно: Щербак всегда полагал, что наиболее активно шоу-бизнес функционирует как раз вечером… Собственно говоря, он и не ошибся.
Хмурый малый в камуфляже, открывший ему стекляшку, прежде чем поинтересоваться, кто незваному посетителю нужен, буркнул, что все уже в Лужниках. Видимо, нынче отыгрывалось какое-то очередное стадионное, а точнее, стадное действо. Так что Колина домашняя заготовка пропала всуе, — выслушав, где именно находится вход в «Круиз», он разочарованно кивнул и поспешил в агентство.
Лидия Ильинична была на месте и продемонстрировала легкое удивление при виде Щербака:
— Я думала, мы встречаемся завтра… У меня что-то с памятью?
— Ну что вы! — как можно радостнее улыбнулся Николай. — C вами-то как раз все в порядке. А вот у нас неожиданно возникло к вам несколько срочных вопросов…
Разговор происходил в коридоре, Лидию Ильиничну он застал перед дверью ее кабинета, в который она как раз собиралась войти.
Несмотря на вечерний час, из-за дверки справа слышался стрекот швейных машинок, приглушенный гул женских голосов, еще какие-то неясные звуки.
— Вы, я смотрю, — заметил он, — трудитесь в две смены.