Цена моей одержимости
Шрифт:
— Пусти меня, Тимур, — цежу сквозь стиснутые губы и пытаюсь выбраться из его стальной хватки на шеи. — Ты мне противен. Ненавижу тебя! Ненавижу!
— Ого, как мы заговорили, — на всю гостиную раздается его гортанный смех. Дьявольский, пугающий. — Минуту назад сиськами терлась об мой член, а теперь вдруг строишь из себя невинного ангелочка, которого опорочили.
— Это все ради отца. Только он…
— Заткнись, Задорожная! Твою мать, заткнись!
Закипает еще сильнее. Злится, подобно дикому зверю. Зеленовато-голубые глаза покрываются чернотой, аж зрачков не видно. Ноздри раздуваются от гнева, а желваки на скулах ходуном ходят.
Хватка на горле усиливается. Становится трудно дышать. Перед глазами черные точки мелькают. По позвоночнику бежит холодок, проникает прямо под кожу.
Вздрагиваю. Жалею, что вообще к нему обратилась. Что пришла в этот чертов отель. Сама бы все решила. Нашла бы деньги на операцию отца.
Не сегодня, так завтра. Огромная сумма налички, покрывающая все расходы.
Уже поздно, Алиса, думать об этом. Ты уже согласилась стать игрушкой для бывшего, так что нужно принять правила игры.
— Тимур, я…
Закрывает рукой мне рот, крепко сжав челюсти до скрежета зубов. Страх окутывает, словно меня отдали на съедение опасному хищнику. Дрожу. Дышу часто, ощущая бешеное биение сердца.
— Прекрати ломать комедию, Алиса, — проводит языком по правой щеке, от чего морщусь и пытаюсь отвернуться, но Тимур уже перемещает руку на подбородок и сжимает большими пальцами подбородок.
Выхода нет! Но он же не причинит мне физическую боль? Так ведь? Только душевная гораздо больнее. Да и время ни хрена не лечит.
— Из тебя никудышная актриса, Задорожная.
Не понимаю, о чем он говорит. Причем здесь мои отсутствующие актерские таланты?
Нахожусь в полной растерянности и даже не замечаю, как рука с горла вдруг ползет вниз, оказываясь у меня между ног. Тимур довольно рычит, до адской боли кусая за плечо.
— Ааааа! — кричу, не сдерживая слез, ладошками упираясь в его мощную грудь и пытаюсь оттолкнуть.
Блокирует мои руки над головой в железной хватке. Обдает горячим дыханием лицо. Коварно, похотливо лыбится. Проводит языком по нижней губе. Приводя в неописуемый ужас.
И восторг.
Боже! Алиса, ты с ума сошла!
Какой еще восторг? О чем это ты?
Не знаю, почему, но меня обдает странным жаром. Словно в комнате кто-то резко повысил отопление. Включил на полную мощность.
— Давай-ка проверим, как ты меня ненавидишь и презираешь.
Тимур дает свободу моим рукам, которые опускаю вдоль тела. Прижимается к моему боку. Бедром чувствую его эрекцию.
Застываю, как громом пораженная. Глазами гипнотизирую выход, словно по волшебству могу оказаться в коридоре и бежать, сломя голову.
Двумя пальцами дотрагивается до клитора. Трет его пару раз. Надавливает подушечкой большого пальца на лобок. Непроизвольно громко стону, прикусывая губу до крови.
— Пожалуйста, прекрати, — молю его остановиться.
А сама еще шире ноги расставляю, давая ему зеленый свет на похотливые вещи. Между ног очень влажно, горячо. Соски-предатели твердеют на радость Тимуру, который ехидно смеется. Проникает внутрь одним пальцем, вырывая из моего горла болезненный крик. К нему присоединяется второй.
Растягивает мышцы. Гладит пальцами внутри.
Боже, как хорошо. Тело все еще предательски помнит его руки.
— По-твоему, это не доказательство твоей лжи? — показывает мне пальцы, испачканные в моем вязком возбуждении.
Демонстративно облизывает досуха. Краска стыда покрывает щеки. Зажмуриваюсь, но Тимур приказывает мне смотреть на него. Не отводить взгляд.
Возвращается к ласкам. Не церемонится. Трахает двумя пальцами.
— Такая мокрая. Горячая. Тугая, — шепчет на ухо, прикусывая мочку. Табун мурашек бежит по коже. — Нагнуть бы тебя раком, Алиса, и как следует оттрахать. Готов поклясться, ты все так же будешь умолять меня не останавливаться. Просить еще и еще. Прыгнешь на мой член и будешь сама насаживаться на него, щипая свои миленькие соски. Ведь так, детка?
Мотаю головой из стороны в сторону. Отрицаю его слова.
Какие-то давно забытые чувства полностью мозги отключают. Мне бы сбежать, спрятаться, исчезнуть навсегда. Но вместо этого откидываю голову назад. Больно ударяюсь затылком.
Движения руки становятся интенсивнее и глубже. Проникает грубо, ускоряя темп пальцев. Дотрагивается до пульсирующей точки внутри моего тела. Заигрывает с ней, трет, надавливает.
Смотрит мне в глаза. Сейчас Тимур кажется таким родным. Без всей этой маски бесчувственности и отрешенности.
— Давай же, моя милая, — проводит ребром ладони по моей право груди, задевая чувствительный сосок. — Кончай, Алиска! Моя девочка…
Тугой комок взрывается внизу живота. Удовольствие разливается теплой волной по всему телу. Мышцы сокращаются вокруг его пальцев. Трясет. От оргазма. От блаженной истомы.
На губах стальной привкус крови. Ноги дрожат. Дыхание затруднённое. Ногтями впиваюсь в запястье Тимура. Затуманенным взором смотрю на его довольное… дьявольское лицо.
Съеживаюсь от резкого холода, который проникает под кожу и все внутренности в ледышку превращает. От былого веселого, нежного тона Воронцова не остается и следа.
Снова на нем непроницаемая маска отъявленного мерзавца. Скучающе разглядывает. Оценивает приобретенный на невольничьем рынке товар. Ощущаю себя грязной девкой, ставшей работницей публичного дома.
«Не будешь млеть от его пальцев, Алиса», — вновь осуждает меня внутренний голос.
Отходит к столику. Закуривает, выпуская сигаретный дым в мою сторону.
Кашляю. В носу щиплет, горло саднит. Знает, что я не переношу запаха сигарет. Нарочно курит при мне.
— Можешь валить в ванну, — дергаюсь от грозного, ледяного тона. — У тебя есть десять минут, чтобы привести себя в порядок. Ты сегодня же переезжаешь ко мне, дорогуша. Не вздумай перечить!!! Поняла? — молча киваю. — Время пошло, Задорожная, — наливает себе янтарной жидкости и залпом выпивает. Как сумасшедшая, завороженная дура наблюдаю за движением его горла. — Не заставляй меня ждать.