Цена моей одержимости
Шрифт:
Поднимается на ноги. Наступает на меня. Явно хочет задавить и морально, и физически. Да только с огромным усилием воли я остаюсь стоять на месте.
Всю трясет. Стараюсь унять нервную дрожь. Дина так язвительно меня оглядывает, что хочется прикрыться паранджой от ее уничтожающего взгляда. Думаю, Ирина Львовна настроила ее против меня еще пять лет назад. Только это может объяснить резкое прекращение нашей дружбы и ненависть Дины.
— Дина, твой брат… он… Ай!
Громко вскрикиваю от боли в локте. Дина так сильно вцепляется в него ногтями, что кожу может содрать за одну секунду.
— Знала бы я, что ты уже несколько дней живешь в этом доме, давно бы вышвырнула тебя на улицу, — лицо перекошено от гнева и ненависти. — Думаю, Тимур не знает о твоем маленьком секрете, да?
Застываю. К горлу ком подступает. Дышу через раз. Не хочу снова возвращаться в тот роковой день. Не хочу заново все переживать. Но эти люди из семьи Воронцовых всегда мне будут напоминать самые ужасные месяцы в мое жизни.
— Ему же явно невдомек, что его милая, нежная Алиса сделала аборт. Безжалостно избавилась от плода вашей любви.
Ее слова как удар под дых. Когда скручивает пополам, а воздуха в легких совсем не хватает. Как будто смертоносный вирус выпустили в воздух, и он проникает в тело. Добирается до жизненно важных органов. Травит. Медленно убивает.
— Дина, ты совершенно не понимаешь, о чем говоришь, — во рту горечь, перед глазами все плывет.
— Да неужели? — издевательски улыбается, все-таки отпустив мой локоть. Потираю ушибленное место. — Не строй из себя униженную и оскорбленную, Задорожная. Мы обе знаем, какова ты на самом деле.
— Тебе не понять, что я пережила за эти пять лет, Дина, — все внутренности переворачиваются, за грудиной печет. — Такое и врагу не пожелаешь.
Дина хохочет в полный голос. Не верит, не поверит. Для нее уже все решено. У нее своя какая-то правда.
— Убийца!
Не выдерживаю и влепляю Дине звонкую пощечину. На что она лишь посмеивается и ядовито усмехается. Дина наслаждается болезненными для меня словами. Издевается.
— Не смей! Слышишь меня?! Не смей, никогда больше такого говорить. Ты ничего не знаешь. И не тебе меня судить.
Голос предательски дрожит, но я не могу позволить ей сломить меня, унизить. Только не так, только не упоминанием нашей…моей доченьки.
— Батюшки святые, — с сарказмом, гадко усмехаясь. — У кого-то зубки появились, — снова смеется. — Неужели, Алиса яйца отрастила? — чуть приподнимает полотенце, от чего отскакиваю назад. — Да нет, — наигранно грустит. — Обычная рогатка, которую ты наверняка раздвигала перед всеми мужиками Нью-Йорка. Не рассчитывай, что Тим оставит тебя здесь надолго. Скоро он узнает, какая ты на самом деле сука, и вышвырнет тебя на улицу. Вернется к Кате. Своей будущей жене.
Последний удар прямо в душу. Со всего размаху. Точная намеченная цель. Убивающая, уничтожающая. Иллюзия, которую я создала несколько дней назад, начинает рушиться как под силой очень сильного урагана.
— Уходи, Дина!
Для Тимура я всего лишь девка на пару ночей. Его персональная игрушка. А вся его защита перед злобными родственниками всего лишь обманка. Мои глупые, наивные фантазии, которые мне еще выйдут боком.
И от этого еще больнее.
Ночь. Мне не спится. Все еще гадко, тревожно на душе. Не понимаю, за что мне все это. Когда я, наконец, стану счастливой и свободной?!
Снова жутко холодно. Даже теплое одеяло не спасает от мороза по коже. Хочется плакать. Навзрыд, уткнувшись в подушку. А может и вновь оказаться в той самой раковине, куда я добровольно себя заточила после… смерти Любаши.
Ты должна быть сильной, Алиса. Должна выстоять все, что тебе уготовила судьба.
Но разве я могу тягаться со всеми этими людьми? С матерью Тимура, что меня со свету готова изжить. С его сестрой, считающей меня убийцей ребенка. Или с Катей, вцепившейся в Воронцова руками и ногами.
Ты же дала отпор Дине. Выстояла. Так и с другими, Алиса, справишься. Со временем.
Неожиданно напрягаюсь, почувствовав, как кровать прогибается под чужим весом. В нос ударяет едкий запах алкоголя и сигарет. Волоскам на затылке щекотно от тяжелого, горячего дыхания.
Меня резко, но нежно дергают назад за бедра и прижимают к голой груди. Все еще не шевелюсь. Боюсь хоть слово сказать. Спиной ощущаю бешено колотящееся сердце. Каждый его удар.
Пульс ускоряется, когда рука Тимура нежно гладит меня по животу. Мышцы напрягаю, еле сдерживая себя, чтобы не зарыдать в голос. Он трогает там, где когда-то наша девочка росла. Искусно играя на струнах моей израненной души, даже не догадываясь об этом.
— Спи, Алис, — голос еле слышен. Дыхание шею щекочет. — Давай просто сейчас представим, что у нас все как раньше.
Да только как раньше больше никогда не будет. Все изменилось. Мы с Тимуром изменились. Он стал холодным и отстраненным. Я… глубоко ушла в себя, став обычной тенью. Бесхарактерной девчонкой, оказавшейся в настоящем аду.
Хоть мы и рядом, но между нами пропасть. Огромные километры, которые никогда не сократятся. Канат над бездной не натянуть. По нему не пройти. Каждый шаг опасен. Может быть сопряжен с сильнейшей болью. Ожогом на всю жизнь.
— Милая Алиса, — ладони Тимура пробираются под майку и накрывают грудь. — Моя девочка.
Чувствую, как его дыхание становится все размереннее. Как мышцы расслабляются. Руки больше не удерживают в жесткой хватке. Тимур сопит носом, уткнувшись лицом мне в затылок.
Пытаюсь сама уснуть, но ни черта не выходит. Мне то дико жарко, то очень холодно. Лежащий рядом мужчина напрягает, вызывает давно забытые чувства. Заставляя меня тонуть в воспоминаниях счастливых дней. Тянутся к тому свету, что давно для меня погас.