Цена сокровищ: Опасные тайны Китеж-града
Шрифт:
– Хорст тебя так сильно напугал? – Я покачал головой, но Олег только рассмеялся. Удивительно, как он умел находить позитивное даже в самом противном. Олег махнул мне рукой из-за окна салона – его «мерседес» начал пятиться по двору. Ну, началось – я проводил взглядом его машину и не стал дожидаться, пока Олег уедет.
Поднявшись к себе, я разогрел ужин, оставленный мне Анной Петровной, потом принял душ. И пока слегка теплая вода мелкими струйками обтекала мое тело, я ощутил немыслимую пустоту внутри себя – то, что принято называть свободой.
Время сказок закончилось. На мгновение – в масштабе вселенной – я снова почувствовал себя юным и наивным. Но это была амальгама – золотая пыль, и сейчас вода смывала ее, обнажая не плоть, но сущность. Детство необратимо. И глупее фразы, чем о стариках, впадающих в детство, я не слышал. В детство невозможно впасть, в него даже попасть невозможно. Старый – не то что млад. Детское восприятие свежее, пытливое – старики не хотят ничего нового, они пережевывают прошлое. Если я хочу жить, я не должен возвращаться, даже туда, где мне было хорошо или так мне думалось о прошедшем. Ничто не повторяется, никто не оказывается таким, каким ты его себе представлял. Расставание с иллюзиями неизбежно, и чем раньше, тем лучше.
Мне казалось, я покончил с прошлым. Я ошибся – значит, я был не прав. И больше такое не повторится.
Я вышел из ванной и занял исходное положение на своей роскошной двуспальной кровати – с левого края, ближе к двери и тумбочке, где всегда лежал домашний комплект очков для чтения. Потом я потянулся за пультом, брошенным поверх одеяла, и включил круглосуточный информационный канал – как обычно без звука. Потом взял пару листочков, оставленных мне Олегом, и, надев очки, принялся их изучать.
На первый взгляд это был совершенно бессвязный текст, напомнивший мне аллитерационные изыски обэриутов. Так сегодня сочиняют некоторые поп-музыканты – будучи не в силах найти адекватный словесный образ для по наитию сочиненной ими ритмической формы, они прибегают к простейшему выходу – «агукают», «мяукают», «мычат» и думают, что «джазуют», на самом же деле – они немы, потому что слово в них не связано со звуком. Потому что они дети – увы, неразумные. Разумные дети спросят у старших, и те им подскажут – это дом, это стол, это мама, это папа. Другие станут изобретать новояз… Боже! Как же я сразу не догадался! Это же симуляция. То, о чем хочешь сказать, сначала записывается обычным текстом, потом расписывается ритмически – ударный слог, неударный, пробел, абзац, и уже по полученной схеме наговаривается любая отсебятина, которая не значит ничего, но дает представление о размере слов, спрятанных под псевдословами. Детская игра для логистиков, игрушка поэтов. Шутка!
Никакой тайной бухгалтерии не существует! И записная книжка – обман. Ну, может быть, и не обман, возможно, Чернов увлекался в детстве подобными интеллектуальными тренировками и над Хорстом просто посмеялся, он ведь был, по словам Олега, фигурой эксцентричной и ернической. А возможно, просто пытался придать себе значимости и потому пострадал… Только не это! Если кто-то и впрямь решит, что тайные записи Чернова существуют, текст начнут разыскивать, и добром это не кончится. Необходимо предупредить Олега.
Я набрал его номер, пошли гудки – он не брал трубку. На мгновение мое внимание переключилось на бегущую строку в кадре.
«Известный адвокат Олег Емельянов пропал по дороге из офиса. Его машина найдена пустой в трех кварталах от дома. Сейчас местонахождение адвоката неизвестно. Родные Емельянова обратились в прокуратуру с просьбой о возбуждении уголовного дела по факту его исчезновения».
Глава 3. Наваждение
– Да! – Я не стал дожидаться включения автоответчика и схватил трубку сразу – а вдруг это Олег?
– Карцев Игорь Сергеевич? – Тембр голоса позвонившего и официальная структура речевого оборота заставили насторожиться, мне почудилось в них что-то милицейское. Оказалось – не показалось.
– Парчевский Валентин Леонидович, старший следователь генеральной прокуратуры. Могу я просить вас приехать к нам для разговора? В любое удобное для вас время. И без каких бы то ни было обязательств с вашей стороны.
– А предмет разговора? – задал я глупый вопрос, не от наивности или неожиданности – чтобы успеть оценить происходящее.
– Тогда уж скорее объект. – Человек на том конце провода явно разулыбался, и от его оптимизма у меня все похолодело внутри. – Речь пойдет об адвокате Емельянове Олеге Викторовиче. Мы расследуем дело о его исчезновении, как вы, наверное, уже догадались, если, конечно, смотрите телевизор, и сейчас проверяем всех, с кем он встречался и разговаривал в последнее время.
– У меня какая-то особая роль в вашем списке? – Я попытался придать своему голосу как можно больше легкомысленности в интонациях.
– Вы спрашиваете, можете ли отказаться от нашей встречи? – снова усмехнулся звонивший. – Это ваше конституционное право, но я подумал, быть может, вам небезразлична судьба вашего друга…
Ну да, вздрогнул я, три дня назад я уже согласился вернуться в прошлое, и каков результат?
– Извините, я не понял вашего ответа, – снова переспросил голос из прокуратуры.
– Это допрос? – уточнил я.
– Боже сохрани, – примирительно сказал следователь. – Если для вас существует какое-то табу на наше учреждение, можем встретиться в неофициальной обстановке. Подскажите, где и когда вам будет удобно. Единственная просьба, чтобы место было не слишком многолюдное и шумное, не хотелось бы перекрикивать друг друга. Вы согласны?
– Сегодня, в четырнадцать, торговый центр у высотки на Баррикадной, итальянское кафе на втором этаже, устроит?
– Нормально, – подтвердил звонивший. – Я буду.
– Интересно, а как вы узнаете меня? Или я вас? – почему-то растерялся я.
– У меня есть общая фотография встречи одноклассников, – пояснил следователь. – Марианна Вячеславовна любезно показала мне семейный архив. Правда, фото не новое, но надеюсь, вы не слишком изменились за последние пять лет?
– Я не сижу на диете и не пользуюсь услугами косметолога. – Ко мне неожиданно вернулась моя всегдашняя самодостаточность, отдававшая раздражением.