Цена сокровищ: Опасные тайны Китеж-града
Шрифт:
Туристическая Светлана заказала СВ-билеты на послезавтра, и я решил, что смогу потерпеть у себя двух женщин эти несколько дней. Конечно, можно было оставить Татьяну и Анечку в ее собственной квартире, но у меня им – да нет, мне! – будет спокойнее. Разумеется, визит «господина Парчевского» в больницу к Анне Петровне меня напугал, но я был уверен – у меня дома они больше не появятся и никого не тронут. Я нужен им, а значит, есть время для паритета. И еще я почему-то вдруг подумал: как хорошо, что у меня нет детей, равновесие будет существовать ровно до того момента, пока я не завершу свою работу над текстом, так что рисковать близкими людьми я был не вправе.
Почему я внушил себе, что меня ждут великие и опасные приключения? Не знаю, мы привыкли именовать это чувство интуицией. Не в мистическом смысле слова. Интуиция – результирующая предшествующего накопления аналитических данных, из которых в подсознании формируется картина ближайшего будущего.
– Я постелил Анне Петровне в своей спальне, ты занимаешь диван в кабинете, я со своим ноутбуком пока переселюсь в гостиную.
Татьяна, которая приехала за полчаса до нашего возвращения из больницы, сидела на стуле в гостиной, упираясь коленями в небольшой чемодан и словно боясь прикоснуться к чему-либо в моей квартире. Представляю, как она сейчас гадает, что означает для нее этот «вызов», – наверное, решает, в каких выражениях будет представляться родным Анны Петровны – моей девушкой, моей невестой, моей женой… Ну не мог я никому другому доверить сопровождать Анечку!
Анна Петровна ужасно смущалась и все просила отвести ее к себе, но я был категоричен – скажете, что вам необходимо, и либо я, либо Татьяна поднимемся к вам и все принесем.
– Может быть, ты объяснишь, к чему эта секретность? И что вообще происходит – этот решительный тон, распоряжаешься нами, ничего не рассказывая? – спросила Татьяна, когда мы уложили Анну Петровну в постель и оставили отдыхать, а Татьяна заняла кухню – теперь пару дней надо было готовить для троих. Она раскладывала на полочки купленные по дороге продукты и время от времени испытующе поглядывала на меня.
– Почему женщины никогда не принимают данность как есть? Это что – родовая память? – Я отнял у нее сервелат. – Мясные продукты, равно как и фрукты, если ты не знаешь, в холодильнике желательно хранить на нижней полке, потому что там суше и прохладнее и пища дольше сохраняет свежесть.
– А остальными полками ты вообще не пользуешься? – обиделась Татьяна, но следующую нарезку пристроила там, где я сказал.
– Обычно я ем в академической столовой, в остальных случаях поднимаюсь этажом выше, – усмехнулся я, – когда будет готово, дай знать. В больнице посоветовали готовить для Анны Петровны легкие супчики, гречку, куриное мясо – в общем, все, что не перегрузит кровь отходами переработки.
– Шел бы ты отсюда, – раздраженно буркнула Татьяна, но об этом меня и просить не стоило, это я всегда делал быстро и с удовольствием.
– Да, имей в виду, я люблю, чтобы дверь в кухню была закрыта, ненавижу, когда кухонные запахи разносятся по квартире. – Я, играя, увернулся от шутливого жеста Татьяны, замахнувшейся на меня полотенцем. – Ладно, не сердись, я пошел, а ты – позовешь.
Закрывая за собой дверь, я ощутил вибрирующий в заднем кармане брюк мобильный. Ожил! Всю дорогу до больницы и потом до дома он благополучно молчал, я пополнил счет только в терминале в супермаркете.
– Извините, я не расслышал – Максим Гаев? Вы студент или аспирант?
– Владимир Михайлович Рындин сказал, что вам требуется консультация по теме, над которой я работал, секретные немецкие операции в годы войны… О какой именно операции идет речь?
– «Зеркало», – наконец-то я понял, что это за звонок – дядя Володя выполнил свое обещание отправить ко мне парнишку с телевидения. – Алло, вы меня слышите?
– Слышу, – после пугающей паузы ответил звонивший, – откуда вам известно о ней?
– А почему вас удивил мой вопрос? – Я тотчас же напрягся: этот тон был мне знаком, именно так разговаривал со мною Олег, именно эти интонации звучали в моем голосе последние дни.
– Не телефонный и довольно долгий разговор, давайте встретимся в интернет-кафе на Арбате часа через два…
Парнишка и впрямь оказался молодым человеком лет двадцати семи – высокий, спортивный, с невероятно просветленным лицом и вместе с тем сосредоточенный. У меня на каждом потоке есть три-четыре таких студента – интеллектуалы, умницы, ответственные и по-честному целеустремленные, из тех, кто и в армии за себя постоит, и слабого в обиду не даст. Именно поэтому я не слушаю тех, кто говорит: мы пропадаем. Пока у нас есть такие ребята, прорвемся.
– Вот моя визитка. – Максим протянул мне вместо приветствия карточку.
– Военный журналист? – удивился я формулировке под именем своего нового знакомого. Я невольно вспомнил его первое «Володя Рындин» – нынешние молодые очень быстро переходили на ты, и поначалу меня это резануло. Но сейчас я подумал – наверное, имеет право, если только это не панибратство, а братство.
Я знал, что дядя Володя не только снимал развлекательное детективное кино, он хорошо знал армейскую жизнь и сделал первый честный фильм об афганской войне.
– Пришлось послужить, и тем горжусь. – Парень был с хорошим гонором, мне нравился такой стиль.
– Прежде чем мы начнем разбирать эту тему, – я посмотрел ему прямо в глаза, – скажите, почему вас насторожил мой вопрос, я даже обострил бы – испугал?
– И все-таки скорее первое, чем второе. – Максим тоже не любил сдавать своих позиций. – Но раз уж мы встретились, секретничать не вижу смысла. До звонка к вам я был уверен, что об операции «Зеркало» знают только два человека – я и профессор Звонарев, который и раскопал эту историю в заграничных немецких архивах времен войны.
– А кто это – Звонарев? – Куриная лапша в моем желудке начала мелко-мелко вздрагивать: это оно, понял я, это предчувствие, неужели я напал на след? – А можно по порядку?
– А время позволяет?
Я кивнул.
– Хорошо.
Чуть больше года назад продюсер, приятель Максима, затащил его в команду, штамповавшую документальные телесериалы о тайнах всемирной истории. Сериал имел успех, и один из каналов заказал им новую серию – о военных тайнах. Среди них было несколько фильмов о тайных операциях нацистов в годы войны – ну там военная разведка, шпионы и тому подобное. Честно говоря, признался Максим, мы с трудом отбирали сюжеты – оказалось, что и в этой сфере есть текучка, работа, которую делаешь каждый день, важная, порою жизненно необходимая, но совершенно непригодная для сценария – ни тебе эффектных погонь, ни засад со стрельбой, выразительных драматических поединков между нашими и плохими парнями. Но продюсерам и зрителям нужна «бондиана». Вот мы и сочиняли, насколько фантазии хватит, а чтобы мы слишком далеко от источника не удалялись, со сценарной группой работал консультант из архивного института. Профессор Звонарев, забавный такой человек, маленький, юркий, будь он артистом, я бы пригласил его на роль инженера Гарина – и внешность у него как будто обыденная, но такая харизма! А как рассказывал – заслушаешься. И ужасный педант: мы ему про свое – нам публику развлекать, а он – этого не было, это вы придумали, это все не так. Очень сердился, заказчикам звонил, жаловался на нас. И не принимать его во внимание было нельзя – канал государственный, консультант должен быть обязательно. Рудик, продюсер наш, однажды собрал всех сценаристов и говорит – пишите, что в голову придет, мы ему покажем, пусть свои замечания сделает, а мы все равно потом по-своему снимем. Короче, мне досталась одна северная операция абвера. Мучился с ней долго – материала много, но он весь для журналистской статьи, читать можно, а смотреть – нечего. Я посидел, покопался в Сети, и как-то меня осенило – я придумал сюжет. Честно скажу, самому понравилось, лихо закрутил, динамика пошла, появились разные планы для съемки. Принес сценарий Звонареву – он электронной почтой не пользуется и компьютер тоже недолюбливает, ему все отпечатанное подавай, да еще через два интервала, чтобы править можно было. Я, конечно, был готов к тому, что Звонарев начнет вносить свои коррективы, но он устроил мне настоящий разгром. И что самое удивительное и тогда для меня непонятное – в категорической форме запретил этот сюжет к показу. Он так кричал, что наш продюсер испугался и мне быстро подобрали другой сюжет для разработки. Я его, разумеется, сделал, сценарий передали Звонареву – сам он со мной встречаться отказался. Профессор внес свои предложения и замечания, и сценарий запустили в работу. По деньгам я не пострадал – мы с Рудиком уже не один фильм пропахали, а после чеченского так и просто закорешились по-братски. Он придумал, как мне сделанную работу оплатить, в общем, все, казалось бы, хорошо, но обида осталась. Мне нравилась моя идея – пусть она была бредовой, с точки зрения зануды-архивариуса, но смотрелась бы классно. В общем, я решил подкараулить Звонарева и напрямую спросить – чем ему так помешал мой сценарий.