Цена свободы – любовь
Шрифт:
– Ты что сделал… Ты что сделал, урод?! – Врезалась она в него и отлетела к противоположной стене.
Саша стрелой направился в сторону лестницы, а Мила влетела в комнату. Вариантов было немного. Припомнила его порванную рубашку, расстёгнутые штаны и сейчас выцепила взглядом женские трусики, лежащие на полу. И этот безумный крик! Мила, точно в ночном лесу, кружилась по комнате, пытаясь понять, куда двигаться дальше.
– Али, ты где? – Кричать хотелось, а с губ сорвался лишь жалкий шёпот.
На белоснежной стене у ванной комнаты виднелся жуткий
– Али, открой, я прошу тебя, Али?! – Бросилась Мила к двери, но приблизиться не успела. Её снова снесло в сторону.
Пока пришла в себя, поняла, что Саша пытается дверь открыть. Жуткий грохот заставил прижать ладони к ушам, но даже он не смог пересилить крик, который повторялся снова и снова. Без устали.
Алия стояла на коленях посреди ванной комнаты и продолжала кричать, ни на что не обращая внимания. Она сжимала в кулаках окровавленный подол светлого платья и припадала лбом к земле.
– Ты что наделал, Сашка… – Разревелась Мила, не зная, как приблизиться.
Он всё решил сам. Сгрёб Алию в охапку и побежал вниз без лишних слов и пояснений.
Уже сидя в машине, Мила кивала собственным мыслям: он всё правильно сделал. Дом за чертой города. Сейчас вечер. Для скорой – это час пик. И повезут они в районную больницу, а тут и без медицинского образования ясно, что в район нельзя. Али больше не кричала. Она и не плакала. Молилась – поняла Мила, и слёзы полились из глаз сильнее. Она бы тоже сейчас помолилась, но не помнила ни одной молитвы. Потом всё как-то быстро случилось. Яркий больничный свет, короткий разговор с врачом. Саша прямо там, в холле ему бабла за шиворот сунул, чтобы дошло: беременность нужно сохранить любой ценой. Али была беременна. Она была беременна!
– Одиннадцать недель… Она беременна, Саш. – Повторила Мила в который раз. – Ты знал? – К брату обратилась, но тот стоял, скорее, напоминая идола. Большого, невероятно сильного и молчаливого. – Ты знал? – Тронула его за плечо.
– Нет. – Произнёс он, опомнившись.
– Саша, ты что сегодня сделал? – Дрогнул её голос.
– Сделал. – Просто пояснил он, и Мила губы ладонью перекрыла, чтобы не раскричаться в голос.
– Саша, а разве можно… разве с беременной женой можно… в их религии ведь запрещено, так?
– Я не знал. – Упрямо повторил он, а Мила со всей силы его в спину кулаком ткнула. Саша развернулся.
– А почему ты не знал?! Саша, даже я заметила сегодня, что она поправилась, а ты нет?! Ты – нет?! Видя её изо дня в день?! Ты не заметил, как стало шире лицо, не видел в её теле изменений?
– Не видел.
– Или видеть не хотел?! – Зло выплюнула она правду. – Это не месяц и даже не два, а ты хочешь сказать, что одиннадцать недель не знал о беременности жены? Там бы слепой увидел, Са-ша!
– Хватит, Малика, хватит! Замолчи! – Резанул он ладонью воздух, а сестра его за грудки придержала.
– Саш, пообещай, что всё хорошо будет. – Взгляд поймать пыталась.
– Всё будет хорошо.
В палату его впустили
Она была мертвецки бледная, но сил хватило, чтобы зло ухмыльнуться.
– Ребёнок – это подарок Аллаха, русский. – Проронила брезгливо. – Надеюсь, ты навсегда запомнишь тот день, когда наплевал на свой. – Добавила и отвернулась. Больше ей сказать было нечего. Нечего было добавить к сказанному и ему.
Он помнил тот день. День своего рождения. Он так и сказал: «мне плевать». Он помнил и этот вечер. Не всё. Вспышки, эпизоды. Вот он захлопнул дверь спальни. Улыбка её бесовская поверх гримасы боли. Ей уже тогда было больно, а он отчего-то решил, что это отвращение. Помнил, как кричала, но даже под пытками не сказал бы, что именно. Не мог бы сказать и что отвечал ей на этот крик. Она толкнула, он схватил за волосы. Тело её помнил. Умопомрачительно красивое тело. Он вошёл в неё и осознал: что-то не так. Горячий, вязкий сгусток спустился по её бедру, как только он вытащил член. «Месячные» – захотелось убедить себя, но Алия закричала так, что никаким убеждениям места не осталось.
– Ну что, Саш, как она?
– Всё хорошо. – Проговорил он, даже не понимая толком, что сестра перед ним. – Врач сказал, что всё хорошо. Поехали.
Он не спал в ту ночь. Он должен был остаться. Эта мысль пульсировала в голове и отдавалась острой болью, повторяясь снова и снова. Находиться дома казалось невыносимым, и Саша отправился под окна больницы. Видел первые лучи солнца. Наблюдал за тем, как они озаряют небо. Как капризно и неторопливо расползаются ночные тучи. Время тянулось неимоверно. А потом двери больницы распахнулись и ничто уже не могло удержать его на месте.
– Её нет. – Произнёс какую-то магическую фразу врач в ответ на простейший вопрос и Саша рассмеялся даже, не понимая, что это значит. – Нет её. Ушла.
– Куда ушла, как? – Вопросы задавал, в которых не было ни малейшего смысла, ведь уйти Али не могла.
То, что слова врача не шутка, дошло потом. Когда смотрел на смятую больничную койку, в которой ещё вчера лежала под капельницей Али.
– Вы поймите, у нас не закрытое учреждение. Никто не следит за тем, чтобы пациенты находились строго в палатах. – Пытался оправдаться их главный, когда Саша ногой раскрыл дверь в его кабинет.
– Дай мне все камеры, какие только есть.
Прозвучал тихий приказ, а потом понеслась бесконечная лента не имеющих смысл событий. Алия вышла через парадный и села в машину, что ждала её у входа. Они разминулись на одну минуту тридцать две секунды. Саша видел эту машину выезжающей за территорию больницы. Он уступил ей дорогу на узком проезде. Одна минута и тридцать две секунды. Машину удалось отследить по дорожным камерам. Спустя час она въехала в слепую зону и больше на камерах не появилась. В девять тридцать утра сотрудники ППС обнаружили машину. Следов нет.