Цена свободы
Шрифт:
— Брось. Сам виноват — совсем забыл про защиту. Ладно, бывает.
Закарий не знал, что предпринять в такой ситуации. Он боялся оставить старика хотя бы на секунду. Достал из аптечки обезболивающее и сделал рэйдеру инъекцию.
— Вот спасибо. Там, на столе, в сундучке есть ключ, — старик отдышался, — Пойдешь к ангару. Откроешь дверь. Дальше увидишь. Ради этого стоит жить.
Закарий взял продолговатый ключ:
— Я все выполню.
— Хорошо. Ну, как дела? — старик подмигнул ему.
— Я сбежал из Города, — признался Закарий. —
— Не расстраивайся. Используй время, пока оно у тебя есть. Смелее.
Закарий схватился за голову, и тут его прорвало:
— Я хотел задать вам вопрос. Он мучил меня с самого первого дня. Я никак не мог уразуметь, почему есть люди, живущие вне Города. И почему люди Города не выйдут наружу. Все, во что я верил, оказалось ложью. Модификация — это не путь к совершенству. Она не приносит счастья. И я только сейчас начал понимать, для чего она нужна — чтобы поработить людей. Чтобы они никогда не вырвались из Города! Я видел в старом здании возле колодца в городке статую человека. Этот человек был привязан к кресту, и его лицо было искажено страданиями. Наверно, страдания — смысл его существования. Но для чего они нужны?
— Я не знаю, — признался старик. — Наверно… для того, чтобы… показать другим, что человеку… нужны страдания. Иначе… зачем ему жить. За свободу быть самим собой надо…. платить.
— И какова она, цена свободы?
— Я не могу… ответить… на этот… вопрос, — старик бледнел на глазах, — Прости…
Старик замолчал навсегда. Закарий понял, что так и не узнал его имя.
Он вышел из дома, прошел барьер защиты и взял Еву за руку.
— Все кончено.
— Я останусь с тобой, — сказала она.
— Тогда пойдем, — Зак показал ей ключ.
Они направились к аэродрому. Спустя несколько минут они стояли перед тем ангаром и Закарий орудовал ключом. Замок щелкнул, автоматический механизм разжал задвижки, и створка медленно поползла вверх. Когда они проникли внутрь, Зак не заметил там никакой техники, ни инструментов, вообще ничего. Лишь у противоположной стены находился аварийный выход. «К стартовой площадке», — прочел Закарий древние иероглифы. Открыл дверь. Вниз вела длинная узкая лестница. Он потянулся к рубильнику у стены и включил питание. Лестница озарилась сигнальными лампами. Подростки переглянулись, и без колебаний двинулись вниз.
Закарий не считал ступени, двигался как сомнамбула. Перед глазами еще стояла бледная маска вместо лица старика, а он еще столько хотел ему сказать, но теперь слова бессмысленны и время упущено навсегда. Важно лишь то, что происходит здесь и сейчас, а потому надо сосредоточиться. Они вышли к небольшой станции метро, у края которой стоял вагончик. Зак и Ева сели в него, и парень нажал всего одну кнопку со знакомой надписью. Вагончик тронулся и они поехали. Тоннель оборвался также внезапно, как и поглотил их до отправки. Выйдя на конечной станции, они поднялись по широкой маршевой лестнице, над которой висела большая надпись «Космодром». Их встретила просторная
— Смотри, — прошептала Ева.
Закарий обернулся. В паре стыковочных узлов от них стоял на стапелях космический корабль. Слегка приподнятый нос его был нацелен на небо. Ультрамариновый корпус матово поблескивал в свете ламп. Изящный, гладкий, он словно воплощал в себе само движение и, похоже, был готов к немедленному запуску. Они подобрались поближе и теперь смотрели на махину снизу вверх. Время шло, они разглядывали крейсер, не в силах произнести слово.
— Ты понимаешь, что это значит? — Закарий повернулся к подруге.
Она медленно кивнула.
Рядом с ними в воздухе возникла голограмма чернокожего мужчины, разглядывающего корабль, и задумчиво произнесла:
— Когда-то давно, когда человечество находилось на грани гибели, нашлись смельчаки, которые отправились в поисках счастья в космос. Они знали, что такое настоящая свобода, они чувствовали ее вкус. А здесь в городах окапываться остались лишь трусы. Они полагали, что несчастье можно переждать, и настанет новая эра. Свою боязнь нового назвали осторожностью и успокоились. В чем-то они оказались правы — новая эра настала, а человек отвык от открытого пространства настолько, что это въелось ему в кровь. Однако человеческое общество никогда не было однородным, среди храбрецов может оказаться трус, а среди трусов появится тот, кто найдет в себе силы выступить против существующего порядка вещей. На сотню слепцов всегда приходится зрячий. Древние учли это и оставили потомкам такую возможность — обрести свободу. Умейте ею воспользоваться. Вы здесь не первые, но это — последний корабль. Последняя надежда.
Чернокожий архивариус поклонился и исчез.
Закарий улыбнулся спутнице.
— Старик был прав, — сказал он, — Ради этого действительно стоит жить. И умереть. Когда-нибудь…
— Да, — мечтательно произнесла Ева.
Они вместе отправились в обратный путь. Дом у речки нуждался в уходе, а плантации с утра еще никто не поливал.