Центр роста
Шрифт:
Ядрошников, тяжело ступая, вернулся к лестнице.
– Конечно, джентльмены. Я посвечу вам. Поднимайтесь осторожно, тут недолго свернуть себе шею. И не надейтесь на перила, они очень старые и ветхие. Сплошная экономия, на ремонт ничего не остается. Фонды урезали… письма протеста возвращались нераспечатанными, а на почтовых голубях я обнаружил следы надругательства. Впрочем, внутренняя обстановка Центра не должна вас разочаровать. Моими стараниями…
– Идемте же!
– вскричал О’Шипки.
Он топнул ногой, и Ядрошников обиженно замолчал. Вновь прибывшие подхватили чемоданы и начали
– Неужели нельзя было устроить подъемник!
– простонал Шаттен.
– Канатную дорогу… фуникулер…
– Они раньше были, - объяснила спина Ядрошникова. Фонарь скакал.
– Говорю же вам - наше финансовое положение желает лучшего. Однажды кабина упала… И я решил, что это даже к добру, поскольку Рост несовместим с избалованностью и комфортом. Что это я, - он спохватился.
– Не пугайтесь господа, повторяю - внутри очень мило. Мы не аскеты и не связываем Рост с надуманными лишениями. Я просто хочу сказать, что умение, в силу обстоятельств, обходиться без некоторых удобств… способствует…
– Ах!
– воскликнул Шаттен-младший. Послышался глухой удар и всплеск.
– Жестокие боги! Я уронил чемодан!…
– Способствует… - упрямо пыхтел Ядрошников, карабкаясь по ступеням.
– В том числе и такие события… они тоже ненапрасны… что - чемодан? Что вам в нем? Вы же не брали с собой фамильные драгоценности…
– Не брал, но в нем белье, бритвенные аксессуары, бумага, директивы Бюро…
– Я выдам вам белье, не расстраивайтесь. И бритву. Здесь многие просят бритву. И не только… Бумага - какая бумага? Для записей? Ничего записывать вам не придется. Что касается директив Бюро, то можете со спокойной совестью ими… выкинуть их из головы.
Шаттен поджал губы и взбирался на кручу очень осторожно, пробуя каждую ступеньку.
– Они же высечены в камне, - заметил О’Шипки не без раздражения.
– Что вы там щупаете? Думайте о перилах.
В ту же секунду под его тяжелой стопой что-то щелкнуло, и от ступеньки отломился солидный кусок, так что О’Шипки едва успел перепрыгнуть на следующую. Шаттен шмыгнул носом, не видя нужды в комментариях. О’Шипки пошептал богам в надежде, что одни из них отступятся, тогда как другие, напротив, придут; Ядрошников уверенно поднимался к замку. Взлеты и падения фонаря упорядочились и стали похожи на взмахи кадила.
Шаттен задрал голову, чтобы посмотреть, далеко ли до верха. Ядрошников, взрыкнув, одолел сразу три ступеньки, и в глаза путешественникам посыпалась труха.
– Я все больше чувствую себя угодившим в исправительное учреждение, - О’Шипки сунул кулаки в орбиты и начал тереть.
– И вдобавок - обязанным этому борову. Я постараюсь, чтобы он стал постоянным клиентом нашего Агентства.
– Ваша правда, - Шаттен остановился, чтобы перевести дух.
– Здесь нужен ревизор. Здешние камни вопиют о ревизии… Не отставайте, мой друг, не то мы останемся без света.
Действительно, Ядрошников был уже далеко, или высоко, кому как нравится. Вдруг он исчез. Шаттен и О’Шипки не заметили, как это произошло: они отвлеклись, привлеченные какими-то смутными лопухами и чертополохом, а когда подняли глаза, то Ядрошникова уже не было, свет померк.
– Сорвался он, что ли?
– испуганно
– Исключено, - неуверенно молвил О’Шипки.
– Такое невозможно прозевать. Он пролетел бы над гнездами здешних… гагар… или чаек…
– Нет!
– сверху слетели радостные слова. Фонарь вернулся и теперь не мигал, но стоял прочно, светя везде и всегда.
– Со мной ничего не случилось, я жив и здоров. Я уже наверху! Последнее усилие, джентльмены!
Шаттен-младший снова остановился и вытер пот.
– Эй, О’Шипки!
– позвал он напарника.
– Вы видели фильм про «последний дюйм»?
– Видел, - отрезал тот, утверждая перед собой сперва первый, а после второй чемодан.
– И как он вам?
– Дрянь. Все фильмы - дерьмо. Нам тискают романы…
– Категорично и смело!
– пробормотал восхищенный Шаттен. Он собрался с силами и рванулся к вершине. О’Шипки задержался, проверяя пистолеты и ножи. Все оказалось в порядке, и он, вздохнув надрывно, полез следом.
Ядрошников размахивал уже не фонарем, но веревкой, которая была совершенно не нужна и только мешала. Ее конец, завязанный в увесистый узел, стегнул по лицу Шаттена, едва то возникло над краем обрыва.
– Это страховка, - извинился Ядрошников.
– Я всегда ношу с собой всякие полезные предметы. Веревку, чтобы лезть, спички и соль, ножницы, записную книжку…
– Лучше отойдите, - попросил его Шаттен-младший.
– Я чуть не сорвался вниз.
– В самом деле? Тогда мне лучше ее убрать, - Ядрошников стал сматывать веревку в толстые петли. Шаттен вскарабкался на площадку и в полном изнеможении присел на камень.
– Недобрая ночь!
– говоря так, он, впрочем, казался вполне довольным. Подъем завершился.
– Это еще мягко сказано, - прохрипел О’Шипки, усаживаясь рядом. Он перевел дыхание и раздраженно отряхнул одежду. Ядрошников доброжелательно сиял. Вывалилась полная луна, и путешественники наконец рассмотрели его во всех подробностях. Маленькие черные глазки директора внушали подозрения - столь же мучительные, сколь неопределенные. Нижняя челюсть, повинуясь тику, беспрестанно выдвигалась вперед, придавая лицу отвратительное игривое выражение. На правой щеке колосилась багровая бородавка. Дождевик был расстегнут, под ним виднелась будничная одежда: теплый свитер с узором-оленем, кожаный жилет и просторные брезентовые брюки, заправленные в резиновые сапоги. Такой наряд устроил бы простолюдина - рыбака ли, фермера или, на худой конец, егеря, но никак не административное лицо, попечению которого был вверен объект государственного значения. Директор походил на скотника, конюха, на кого угодно, но только не на директора.
Ядрошников почуял неладное и выступил с запоздалым извинением:
– Простите меня за этот наряд, он не соответствует важности момента. Я помню, что встречают по одежке, но…
– Мы проводим вас по уму, - кивнул О’Шипки.
– Очень на это надеюсь, - директор сделал вид, будто не понял сарказма и облегченно вздохнул.
– В таком случае, не будем стоять на ветру; ступайте за мной, я покажу вам ваши апартаменты и познакомлю с остальными участниками семинара. Все уже собрались и с нетерпением вас ждут.