Центровая
Шрифт:
– Есть такое, – подтвердил я.
– Ты в этой движухе, да?
– Были моменты.
– А сейчас?
– В Москву я подался. Здесь возможностей больше.
– Может, не поделили что-то? – пристально глядя на меня, спросил Яша.
– По фабрике не срослось. Да я и не сопротивлялся. Зачем? Стартовый капитал сколотил, на Москву двинул, здесь кручусь-верчусь, все путем.
– А как у тебя с панфиловскими?
– Никак. Но претензий нет. Ни у меня к ним, ни у них ко мне. Все тихо да мирно.
Панфиловские ко мне больше не подкатывали и Варвару Игоревну не трогали, значит,
Я провел рукой по столу, за которым сидел, и сказал:
– Когда я на это дело переключался, шмотки плохо расходились. Цены рванули, а зарплаты остались на месте. Люди пожрать покупали, а не одеться.
– Сейчас и одеваются.
– Да, но я на продукты плотно сел.
Рынок регулировал себя неважно, цены росли быстрее зарплат и сейчас, но ситуация все равно стала лучше, чем в самом начале девяносто второго года. Курс доллара более-менее стабилизировался. В январе подскочил чуть ли не до трехсот рублей, потом опустился до ста пятидесяти, а дальше начался быстрый, но, в общем-то, плавный рост.
– А с панфиловскими насчет фабрики поговорить можешь?
Балаган вроде бы просил об этом, но я не должен был ему отказывать. Как ни крути, а мой бизнес зависит от его настроения. Если он захочет, чтобы я ему платил, то никакие мои победы над ним не помогут. Не захочу – заставит. Проедется катком не только по мне, но и по моей семье. Ребята у меня действительно боевые, но зачем бросать их под танк?
С Балаганом не так уж и сложно договориться. Надо с панфиловскими потолковать – сделаю. Поляну в сауне накрыть – без проблем. Я коммерсант, а не бандит, поэтому имею право быть гибким.
Глава 14
Распухшие надбровья, узкие щелочки вместо глаз, подбородок стесан в кровь!.. Медяк представлял собой жуткое зрелище, но мне ничуть не было его жаль. Как упал он в моих глазах в прошлом году, так до сих пор и не поднялся. И никогда не встанет. Хоть и простили его, но он навсегда останется крысой, да еще и сутенером.
– Я урою эту суку! – в бешенстве сжимая кулаки, простонал Медяк.
– Ты сначала найди ее, – сказала я и пренебрежительно усмехнулась.
Водилой Медяк числился недолго. Он придумал выставлять на панель панфиловских девчонок, сам этим делом и занялся.
– Не надо здесь на публику играть, – глянув на молчащего Самоеда, добавила я. – Сам заработал, сам и огреб.
– Я замочу этих уродов! – в бессильной злобе глядя на меня, пригрозил он.
Я сунула руку под куртку, достала из-за пояса «ТТ», пахнущий складской смазкой, протянула ему.
– Слово не воробей.
Я ничего не имела против тех братков, которые набили Медяку морду. Но если он хотел отомстить им за свою обиду, то не мне тут возражать. Во-первых, пострадала репутация панфиловской братвы. А во-вторых, я терпеть не могла трепачей.
Какое-то время он тупо смотрел на ствол, не зная, как быть, затем выхватил его из моих рук и выдал:
– Слово – пуля!
– Ну-ну.
– Сделаю все чисто!
Я движением руки показала ему на выход. Когда сделает, тогда и поговорим.
Да и насчет того, как он работает, надо будет побеседовать. Не дело это, девчонок насильно на панель выводить. Никто не требовал от него такого рвения, а он разошелся и надорвался.
Одна проститутка кинула клиента, нагрела его на кучу бабла и сбежала. А он оказался крутым бандитом, вышел на Медяка с его сутенерами, забил с ним стрелку и в хлам расквасил ему физиономию. Он к нам, а я его поймала на слове и привязала к пистолету.
С таким железом у нас без проблем. Сначала на Рижском рынке взяли пару «ТТ», а потом нам предложили куда более крупную партию товара. Там и автоматы были, восемь штук, все новенькие, со склада. Одних только пистолетов три десятка. Взяли с нас относительно недорого. Как говорится, оптом дешевле.
– А если спалится? – спросил Самоед.
У него в городе дом, пусть не самый большой, но собственный. Я могла бы жить с ним под одной крышей, но мне такого счастья и даром не надо. Я птица вольная, с кем хочу, с тем живу, кто мне нравится, того имею. Пока мне по вкусу только Самоед, а там видно будет. Леша был мне симпатичен, и общее дело связывало нас крепче всяких брачных уз.
– Не хотелось бы, – спокойно сказала я.
– Если спалится, нас вложит.
– Мы ему никого не заказывали. Он сам вызвался.
– Да, но он скажет, что мы заказали Грина.
– Не скажет. Должен же кто-то его на зоне греть. Да и выкрутимся мы, если скажет. Бабки у нас есть, а менты продаются и покупаются. Вопрос только в том, как их брать, оптом или в розницу. – Я хмыкнула.
В Панфиловске с ментами у нас все схвачено. Я спокойно могла разгуливать по городу с пистолетом за поясом. Если вдруг что, меня тут же вытащат. А Самоеда вообще не тронут, потому что его все здесь знают как основного. Я как бы просто с ним, но без меня не принимается ни одно важное решение. К тому же за мной фабрика. Я ведь целую профтехакадемию окончила, на руках у меня супердиплом швеи-мотористки. Как тут на фабрику не устроиться?
Я заведовала тем самым цехом, который шил модные вещи. Сейчас на такую продукцию перешла вся фабрика. С моей подачи. Скоро я займу пост генерального директора с полным на то основанием. Приватизация идет полным ходом, братва скупила у народа почти все ваучеры. Скоро фабрика будет нашей по закону.
Впрочем, я уже и сейчас провожу реальную политику. Есть у меня спец под рукой, я им руковожу, а он со своей командой вертит процесс – от закупки сырья до сбыта. Даже обувной цех открыли, чтобы увеличить ассортимент. Все шестеренки вращаются, работа идет. Процесс, правда, не совсем законный, поскольку мы беззастенчиво подделываем крутые бренды, но кто обращает внимание на такие мелочи? А если вдруг что, то всегда можно откупиться.
Да менты нас и не трогают. Зачем им это? Зато заграница нагло насилует наивную Россию. Так почему бы и нам хоть в чем-то не поиметь Запад?
– Проблемы с Грином могут возникнуть, – в раздумье сказал Самоед.
Он осмелел с тех пор, как мы окончательно решили все вопросы с местными ментами, но все-таки резкие решения старается не принимать. Если бы не я, жевал бы Леша сейчас сопли где-нибудь в подвале, вместе со своими мелкотравчатыми пацанами. Это ведь я вывела его на уровень. Город у нас, конечно, небольшой, но все, что здесь есть, – наше.