Центурион Траяна
Шрифт:
– Проведешь нас в обход перевала Боуты?
Приск несколько мгновений смотрел на пергамент, потом кивнул.
– Проведу.
– Ошибешься – считай, сотни жизней отправишь в лодку к Харону.
– Я помню дорогу, – сказал Приск. – Без всякой карты.
– Ну что ж, судьба целой армии в твоих руках. А заодно и моя судьба.
Глава II
Калидром
142
Весна 102 года.
Децебал должен был признать сам себе: поход закончился неудачей. Диег потерял почти половину отряда, а его самого, раненого, вывезли из Малой Скифии телохранители. Роксоланов, из тех, что перешли на южный берег реки, римляне чуть ли не всех уничтожили, бастарнов – тоже, лишь несколько сотен пленили. Один Сусаг, хитрец, сумел ускользнуть почти без потерь – в битву отправил одного из своих вождей, а сам с добычей ушел по льду Данубия.
Он первым и явился в Аргедаву со своими людьми и добычей.
Вышел с Сусагом забавный казус: крестьяне, прослышав о битве на той стороне Истра, со всей округи сбежались в Аргедаву, побросав домишки, заперлись за частоколом и ворот Сусагу не открыли.
Так что царь со свитой лично выехал за ворота встречать союзника.
Децебал смотрел на составленные в круг повозки, набитые награбленным добром, на связанных полуголодных и обмороженных пленников. За прошедшую ночь, еще по-зимнему холодную, несколько человек из них умерли, и теперь трупы лежали сваленные в кучу. Красивое лицо какой-то женщины, запрокинутое, похожее на голову мраморной скульптуры, поражало правильностью черт и удивительным спокойствием. Мертвая чуть-чуть улыбалась, как будто смерть принесла ей облегчение. Рядом с замерзшей женщиной лежал мертвый ребенок лет пяти – в одной тунике, опять же будто мраморный.
– Кто это? – спросил Децебал.
– Одним богам теперь ведомо, – отозвался Сусаг. – Я имен не спрашивал.
– Была бы живая, я бы тебе за нее шестьсот римских денариев отсыпал.
– У меня товар не хуже имеется.
Сусаг направился к клетке с рабами. Один из его людей, понимающе хмыкнув, приоткрыл сбитую из деревянных жердей дверку. Сусаг засунул руку внутрь, будто вылавливал рыбу в садке, ухватил кого-то за руку и потянул на себя. Внутри поднялся визг. Женщины кричали, пытались удержать пленницу, но не пересилили варвара, и тот вырвал добычу из их слабых рук.
Девчонка была в двух туниках и еще закутана в обрывок старого одеяла. Спутанные волосы падали на лицо. Но все равно можно было разглядеть, что хороша она собой и мила, несмотря на грязь.
– Я своим парням запретил ее трогать. Ну, то есть кто-то в первый день с ней побаловался, не без этого. А потом ни-ни. Я и сам бы… – Сусаг облизнулся.
– Как тебя звать? – спросил Децебал у девчонки.
– Флорис, – пискнула пленница.
– Ну что, даешь за нее шестьсот денариев, царь?
– Даю за всех пленных оптом десять тысяч, – сказал Децебал.
Сусаг нахмурился и постарался
– Хорошо, всех, кроме одного, отдаю. Мурака! – подозвал он к себе бойкого парня лет двадцати пяти. – Приведи-ка сюда ко мне грека.
Тот кивнул понимающе, исчез за повозками и вскоре чуть ли не волочил по снегу закутанного в тряпки и скулящего как побитая собака толстенького низкорослого человека.
– Этого раба я тебе дорого продам, – объявил Сусаг. – Очень ценный раб. Пекарь самого наместника Лаберия Максима.
– Это же я, Калидром, – выдавил толстяк.
Впрочем, за последние дни жиру в нем явно убавилось, щеки обвисли, заросли щетиной. Он неловко поклонился царю. Калидром не ведал, то ли надо кланяться, то ли приветствовать на римский манер, посему неуклюже мотнулся вперед и спешно выпрямился.
– Приветствую тебя, Децебал, сын Скориллона, – пробормотал толстяк.
– Сколько ты за него хочешь? – спросил Децебал.
– Тысячу римских денариев.
– Дорого. В самом Риме за него столько не дадут.
– Он болтал, что самый лучший пекарь во всей провинции.
– Меня мой устраивает…
– Этот пекарь наверняка окажется для тебя очень ценным приобретением, – не уступал Сусаг. – Я еще малую цену назначил, мог бы и две тысячи потребовать. Он что-то болтал про верные сведения, которые собрал на той стороне.
Децебал окинул Калидрома таким взглядом, что тот попятился. Потом царь кивнул казначею, и тот стал отсчитывать монеты.
Вечером в бывшие покои Буребисты к Децебалу привели нового раба.
– О, могучий царь, вели, чтобы мне вернули плащ из лисьих шкур, а то я мерзну в этих диких местах, – начал тут же причитать грек.
Он был неприятно разочарован – внутри, несмотря на огонь в очаге, было не слишком тепло.
– Как тебя угораздило попасться в плен? – спросил Децебал, проигнорировав вопрос о плаще.
– Я был в обозе наместника. Все, как уговорено было, сделал, золотой браслет с волчьей мордой надел. А человек Сусага браслет отнял и меня к другим пленникам кинул. Злобный пес, а не дерзкий волк повстречался мне на пути. Всю руку ободрал…
– Радуйся, что не убили, – оборвал его причитания Децебал.
– Надеюсь, моя помощь оказалась полезной, могучий царь? Это я доносил, сколько и где народу квартируется по лагерям, – спешно напомнил о своих заслугах Калидром.
Децебал сдержанно кивнул:
– Ты ловкий парень.
– Это все стеклянные сосуды наместника! – хихикнул Калидром. И, сообразив, что Децебал причину его веселья не понял, начал спешно объяснять: – Я рассказывал всем, что потерялись заказанные в Аквилее драгоценные стеклянные сосуды наместника. Глянусь Зевсом, со мной никто не сравнится, уж коли я начну раздувать трубу красноречия. Так что я, грозя этим глупым воякам всеми карами и перуном Громовержца, облазал весь лагерь в Эске в поисках стеклянных сосудов. И в Новах тоже искал – очень тщательно.