Центурион Траяна
Шрифт:
Близ первого перевала всадники Второй Маттиаканской когорты сообщили, что впереди есть удобное место для лагеря – небольшая возвышенность, построек вокруг не видно, и ничто не горит. Лагерь строили до темноты, торопились, легионеры сняли лорики, оставшись в одних туниках. Чуть начало смеркаться – из леса выскочило сразу несколько отрядов, стоявшие в охране солдаты из вспомогательных войск были мгновенно опрокинуты. На помощь ауксиллариям кинулись легионеры, даков отогнали. Но в этот вечер даки забрали двенадцать жизней и раненых – около сотни.
– Теперь каждый день будет отмечен смертями, – напророчил Тиресий.
Дальше идти всем пришлось только в полном вооружении – никто не сомневался, что даки не просто спрятались – они будут нападать – и нападать в самый неожиданный момент. Стоило появиться хоть какой-то возвышенности вдалеке, более или менее подходящей для засады, как вперед мчались всадники проверить – не поджидают ли там с гостинцами хозяева нежданных гостей. Но два дня миновали без происшествий. На четвертый варвары вновь атаковали – в этот раз это была одна молодежь, и они, кажется, не рассчитывали ни ускользнуть, ни отступить – ринулись в битву с отчаянной яростью. Даже раненные, они продолжали драться, даже поверженные на землю, пытались хоть как-то уязвить врага. Впрочем, нельзя сказать, чтобы они кинулись в атаку совсем уж безумно – атаковали варвары не абы как – метили в обоз. А именно – в те телеги, что везли детали машин или уже собранные баллисты. Обозные растерялись, лишь Филон со своими подручными успел наладить машины, да и то выпустил лишь три или четыре дротика.
Впрочем, охрана обоза не подкачала и продержалась – хотя и с потерями – до тех пор, пока не подоспели легионеры из шагавшей в арьергарде когорты. Однако троим смельчакам-дакам удалось вскарабкаться на повозку, зарубить фальксом одного из фабров и перерезать жилы на двух машинах.
Контуберний Куки в этом столкновении участия не принимал. Луций был отправлен в лагерь на реке Рабо, где одна из когорт Пятого Македонского вместе с ауксиллариями достраивала лагерь. Фламма пришел в себя, но был уныл и мрачен, время от времени прикладывался к баклаге с вином, причем пил неразбавленное. Однажды Кука подменил ему вино водой, сильно приправленной уксусом. Фламма выпил не моргнув глазом.
Впрочем, Фламма вскоре отыскал свое призвание – в тот вечер, когда Адриан заглянул на огонек в палатку «славного контуберния». Малыш как всегда возился с костром у входа, Молчун ему помогал, подкидывая дровишки, а Фламма перетряхивал свое барахло.
– Что это? – спросил Адриан, уставившись на сумку «библиотекаря». Оттуда вместо свернутого одеяла или запасной баклаги с вином высовывался кожаный футляр.
– Книги, – сообщил Фламма.
– Ты потащил книгу в поход, вместо того чтобы оставить в лагере? – изумился Адриан.
– Именно так, патрон… Видишь ли… – Фламма сглотнул. – Я вот что подумал – в вдруг меня в походе убьют, и я не успею прочесть… вот и взял с собой свитки.
– И у тебя есть время читать? – Адриан прищурился.
– Вечером, в час отдыха, когда мы сидим у костра, я читаю несколько рубрик моим друзьям.
– Мы зовем его библиотекарем, – вмешался Кука.
– Ты слышал, Брут [155] все вечера в лагере Помпея посвящал чтению, – вставил торопливо Фламма.
155
Имеется в виду Марк Юний Брут (85–42 гг. до н. э.), один из убийц Юлия Цезаря.
– Поклоняешься Бруту? – Адриан задал вопрос вполне невинным тоном. Но кто поверит в наивность человека, который поставил себе целью достигнуть высшей власти?
– Ну не совсем… но вот такой факт имеется. – Фламма покраснел.
Знал прекрасно, что совсем недавно упоминать имя Брута было смертельно опасно.
– Фламма, что с тобой? – хлопнул по плечу товарища Приск. – За слова и мысли больше никто не судит. У нас наилучший принцепс! Аве, Траян!
– Наилучший принцепс! – подхватил Кука.
– Наилучший принцепс! – взревел Малыш.
– Ладно, не трусь, – засмеялся Адриан. – Лучше покажи, что у тебя за свитки. Что-нибудь ценное по военному делу есть?
– Иосиф Флавий… «Иудейская война»… Про штурм Иотапаты как раз сейчас читаю.
Адриан, не дожидаясь разрешения Фламмы, выхватил футляр из сумки.
– Мои свитки! – пискнул «библиотекарь».
– Приходи ко мне вечером в палатку, вместе почитаем, – отозвался Адриан.
И ушел.
– Как думаешь, мне пойти? – повернулся Фламма к Приску, к советам которого прислушивался больше, нежели к приказам Куки или даже Валенса.
– Ты выщипываешь волосы на заднице? – спросил Приск без тени улыбки.
– Нет, – опешил Фламма.
– Тогда тебе ничто не грозит. Иди.
Вечером, вернувшись в палатку, Фламма ринулся к Приску.
– В чем дело? – спросил тот. – Ты потерял невинность?
– Нет, что ты… мы только вели восхитительные философские беседы. Адриан обещал приглашать меня к себе в палатку и в дальнейшем. И он вернул мне мои свитки… правда, не все.
– Очень мило с его стороны. Он решил облегчить твою ношу, – заметил Кука.
– О чем же вы так долго говорили? – поинтересовался Приск.
– О великом Сципионе Африканском. О его первых победах в Испании и о том, какие игры он дал в честь победы…
– Адриан уже готовится праздновать победу? – удивился Приск.
– Не сбивай меня! – возмутился Фламма. – Я не о том хотел сказать… Ты слышал про Аристея? У Адриана был вольноотпущенник по имени Аристей.
– В каком смысле – был? – Приск насторожился.
– В том, что он исчез.
– Сбежал? Похитили?
Все легионеры тут же собрались возле «библиотекаря».
– Не так! Он сначала умер, а потом исчез. Слушайте… не перебивайте. – Фламма схватил первую попавшуюся кружку, глотнул, потом продолжил: – Зенон вошел сегодня утром в палатку и видит, что Аристей лежит бездыханным. Зенон стал бить парня по щекам, прыскать в лицо водой, а парень вроде как спит, но при этом не просыпается. И не дышит. Но на вид как живой. Зенон побежал звать лекаря на помощь, вернулся вместе с лекарем и Декстром. А парня нет. Исчез Аристей.