Цепи судьбы
Шрифт:
— Это антикварная мебель, — сообщил он ей.
— От этого она не перестает быть подержанной, — возразила Эми.
— Этот письменный стол обошелся мне в небольшое состояние, — сказал Лео. Стол действительно был очень милый, довольно миниатюрный, белый, овальный, слегка изогнутый внутрь с одной стороны, на изящных резных ножках.
— Я думала, это туалетный столик, — удивилась Эми. — А зачем нам письменный стол?
— Ты сможешь писать за ним письма.
— Я всегда пишу письма на коленках.
Лео улыбнулся. Она понятия не имела, почему
— Ну, теперь ты сможешь делать это за столом. Ах да, — непринужденно продолжал он, — Элизабет приглашает тебя к обеду.
— Ха! — фыркнула Эми. — Передайте Элизабет, пусть идет к черту. Я с ней встречалась всего один раз, но мне этого хватило.
— С тех пор прошло более пяти лет. — Он нахмурился, как будто столкнулся с проявлением детского упрямства. — Мне кажется, когда Барни вернется домой, между нами должны установиться нормальные отношения. Разве ты не согласна?
— Все зависит от того, чего хочет Барни, а не вы, я или Элизабет. — Должно быть, она очень злопамятная, потому что ее естественным желанием было больше никогда не встречаться со своей свекровью. Эми сменила тему. — Правда, здорово говорить «когда Барни вернется домой» и знать, что это будет уже скоро? — Приближалось Рождество, и на этот раз все были уверены, что это уж точно будет последнее военное Рождество. Эми обняла себя за плечи. — Мне так хочется поскорее его увидеть, и в то же время мне страшно. — Она закусила губу. — Прошло столько времени…
— Поначалу ты неизбежно будешь испытывать некоторую неловкость, но это нормально.
— Правда?
— Правда. — Лео похлопал ее по плечу. С ним было очень легко разговаривать.
— Спасибо, — сказала Эми.
Он посмотрел на нее, подняв брови.
— За что? — поинтересовался Лео.
— За то, что приехали в тот день, когда я потеряла ребенка, за то, что купили нам этот дом, за все остальное в промежутке между этими событиями. — Он был для нее настоящей опорой. Без него она чувствовала бы себя бесконечно одинокой.
— Пожалуйста. — Его лицо смягчилось. — Ты когда-нибудь думаешь о потерянном ребенке?
— Не проходит дня, чтобы я о нем не думала. — Ее губы дрогнули. — Жаль, что я не знаю, был это мальчик или девочка. Я могла бы дать ребенку имя, и тогда он казался бы мне более реальным. Представляете, Барни вернулся бы домой, а его ждал маленький сын или дочка.
— Представляю, — откликнулся Лео. — Это было бы замечательно.
Кэти Бернс повысили в звании. Теперь она была капралом и у нее на рукаве красовалось две нашивки. Миссис Бернс сообщала об этом всем, кого бы ни встретила.
— Я всегда знала, что наша Кэти особенная, — без устали повторяла она мужу.
В марте, когда союзники уже подходили к Берлину и до конца войны оставалось всего несколько недель, Кэти встретилась с Реджи Шортом в отеле в центре Лондона. Кэти провела два года в Колчестере и год в Портсмуте, в то время, как Реджи всю войну прослужил в Китли. Раз в несколько месяцев они встречались и обедали в отеле «Боннингтон» в Холборне.
— Что ты будешь делать, когда все это закончится, Кэт? — поинтересовался Реджи, пока они ожидали первое блюдо. Она знала, что он всегда будет жалеть о том, что сообщил на призывном пункте, что он дантист. Если бы он заявил, что бросил школу в четырнадцать лет и с тех пор работал в магазине, военные годы стали бы для него гораздо более интересными.
— Поступлю в колледж и стану учителем, — быстро ответила Кэти. Эта возможность предоставлялась всем увольняющимся в запас, как мужчинам, так и женщинам, достаточно было сдать вступительный экзамен. — А ты?
— А ты как думаешь? — скривился Реджи. — И дальше буду работать дантистом. Мне хотелось бы основать практику в какой-нибудь симпатичной деревушке, жениться и обзавестись полудюжиной детишек.
— Удачи! — Кэти подняла бокал.
— Тебе тоже. Ты это серьезно насчет того, чтобы стать учителем? — Реджи умоляюще посмотрел на нее. — Или тебя можно уговорить выйти замуж за дантиста, который хочет иметь полдюжины детишек? Если хочешь, я сокращу количество детишек до двух.
Кэти представила себе симпатичную деревушку, детей, благополучное существование. Ее это не прельщало.
— Я настроена весьма серьезно, Редж, хотя очень тронута тем, что ты хочешь на мне жениться. — Она любила его, но этой любви было совершенно недостаточно для того, чтобы выйти замуж. — Ты знаешь, почему я не могу принять твое предложение.
— Из-за Джека? — Кэти кивнула, и Реджи принялся ее убеждать: — Ты же не можешь провести всю жизнь, оплакивая его, Кэт.
— Я его не оплакиваю, — отрезала Кэти. — Он умер, и я смирилась с этим. Просто дело в том, что, если я не могу выйти замуж за него, я вообще не хочу выходить замуж.
— Но ты подумаешь о моем предложении?
Кэти пообещала подумать, хотя знала, что ее ответ не изменится никогда.
— Лимонада не осталось? — спросила Мойра Карран, обращаясь ко всем сразу. Она вошла в дом на Агейт-стрит в сопровождении своей подруги Нелли Тайлер.
— Не знаю, мам, — ответила Джеки, ее средняя дочь.
— Хочешь, мы сходим и купим? — спросила Бидди.
— Нет, спасибо, милая. Может быть, он еще не закончился.
— Лимонада нет, Мойра, — прокричала из кухни Нелли.
— Может, вы с Нелли выпьете по стакану хереса, мам? — предложила Эми.
— Не откажусь, милая. А ты, Нелли?
Нелли ухмыльнулась.
— Я тоже не откажусь, — слегка заплетающимся языком ответила она.
Вся улица отмечала окончание войны, а сегодня, восьмого мая, к тому же был выходной день. Сестры собрались за столом в родительском доме, чтобы поболтать. Они уже очень давно так не собирались. Джеки почти все свои выходные проводила с семьей Питера в Понд-Вуд, а жених Бидди, Дерек О'Рурк, который учился на пожарного, жил за рекой, в Биркенхэде. Они собирались пожениться в конце июня.