Цепной пес и одинокий волк
Шрифт:
– Чтоб тебя...
Серегин, за ним Молодцов остановились. Серегин вытер рукавом пот. Линьков настолько отстал, что Серегин не мог найти его глазами между деревьев. Он положил на автомат руку и кивнул Молодцову.
– Иди.
Они пошли назад и вскоре увидели его. Он перевернулся на спину и лежал, тяжело дыша, потом застонал и вытащил из-под спины автомат.
– Не могу!
– Надо, Леха, - сказал Серегин.
– Не могу больше!
– Нельзя оставаться, здесь они нас найдут. Нам бы оторваться
Линьков схватился за дерево и попытался встать, живот мешал ему. Серегин помог ему подняться.
Молодцов был доволен.
– Давай, Леха, пошли!
Серегин кивнул Молодцову и вернулся на прежний маршрут, только теперь они передвигались шагом. Молодцов шел за Серегиным. Линьков стоял еще какое-то время, разинув рот, чтобы продышаться, и пошел за ними.
Зломан бежал первым, с пистолетом в руке; ветки хлестали его по лицу. За ним следовали Колобок, Гамлет, Рама и Витамин.
Серегин и Молодцов шли друг за другом, Серегин то и дело останавливался и смотрел назад. Линьков шел, с трудом переставляя ноги, хватаясь за деревья.
Серегин шел, отводя от себя ветки, снимал с лица паутину. За ним бесшумно, как тигр, следовал Молодцов.
– Не могу больше!
– крикнул Линьков.
Серегин остановился. Молодцов стоял у него за спиной и глядел на него, оценивая.
– Давай, Леха, давай, дорогой!
– крикнул Серегин.
– Еще хотя бы метров пятьсот!
Линьков не отвечал и не показывался за деревьями. Серегин плюнул с досады.
– Черт!
Он пошел обратно, за ним неспеша направился Молодцов. Линьков сидел, прислонившись к березе и вытянув ноги. Он дышал тяжко, вздрагивая всем телом. Лицо было красно, куртка взмокла от пота. Серегин посмотрел на Молодцова.
– Садись. Передохнем минуту.
И сел сам. Молодцов вглядывался в лес, туда, откуда они пришли, потом опустился на корточки. Серегин старался прислушаться, но тяжкое дыхание Линькова мешало ему.
Березы чередовались с осинами, кое-где виднелись ели, понизу шли кусты и кое-где молодые пушистые елки. Перекликались птицы.
Молодцов прижался спиной к дереву и поднял голову. Сверху, сквозь волнуемые несильным ветром кроны, слабо пробивалось солнце, глазами до него было не достать, до солнца его свободы. Он закрыл глаза. Его лицо было безмятежно, как будто ему ничего было не нужно в жизни, как будто ему ничего сейчас не угрожало.
– Нам бы до какой-нибудь деревни добраться, там найдем транспорт. И передохнем. Ты, Леха, последним идешь, ты прислушивайся, что у тебя за спиной происходит, - тихо говорил Серегин, озираясь по сторонам.
Линьков еле шевелил сухими губами.
– Я не пойду...
– Чего?
– Я не пойду, - громче повторил Линьков.
– То есть как?
– Так. Не пойду и все.
Молодцов ухмыльнулся, продолжая сидеть с закрытыми глазами.
– Ты чего, совсем что ли?
– Серегин покрутил у виска, хотя Линьков не смотрел на него.
– Тяжело тебе, понятно. Потерпеть надо, потом легче будет. Пройдем километра два-три, считай, что оторвались. Главное, чтобы нас здесь не догнали.
– Я не пойду.
Серегин возмутился.
– Как - не пойдешь? Наша задача - не дать бандитам освободить своего дружка...
Линьков открыл глаза и приподнялся на локте.
– Задача? Да плевал я на твою задачу! Передал бы его Зломан бандитам, и хрен с ним, тебе-то что? С тебя, что ли спросят? Ты сержант, я прапорщик! Зломан бы отвечал! А мы бы сейчас уже к дому подъезжали, по крайней мере, все было бы нормально! А из-за тебя мы черт знает где и еле живые. На кой хрен ты заварил эту кашу?
У Серегина округлились глаза.
– Ты не соображаешь, что говоришь! Ты обвиняешь меня в том, что я не захотел участвовать в преступлении и тебя от этого отвел.
Линьков затрясся от злости.
– А я просил тебя об этом? Отвел! Из-за тебя я не знаю, как выпутаться из этого дерьма! Ты и в отделе всем надоел своим рвением, - продолжал передразнивая, - Надо все по закону, как положено... Да пошел ты, законник хренов!
– Это твой долг!
– выкрикнул Серегин.
– Жизнью рисковать? За те копейки, что мне платят? А кто моих детей будет кормить, если я останусь в этом лесу? Ты?
Он схватился за дерево и кое-как поднялся. Серегин готов был заплакать.
– Лех, как я с ним один? Их вон сколько!
Он взял его за плечо, но Линьков ударил его по руке.
– Тебя все ненавидят. Даже Тимурыч сегодня, пока тебя не было, проговорился - мы хоть отдохнем без него, - он взял автомат за ремень.
– Пропадай здесь, как хочешь. А я пошел.
Он сделал несколько шагов и обернулся.
– Шлепнули бы тебя, придурка, в этой болотине, - он плюнул и пошел, волоча автомат по кочкам.
– Крепкая ментовская взаимовыручка, - усмехнулся Молодцов.
Серегин смотрел вслед удаляющемуся Линькову, еще не до конца поверив в его предательство, еще надеясь, что он вернется. Но Линьков удалялся, волоча за собой автомат, пока не скрылся за деревьями. Его уже было не видно, были только слышны удаляющиеся шаги.
Молодцов не без злорадства поглядывал на удрученную фигуру Серегина, который сидел, свесив с автомата беспомощные руки. Ладони у Серегина были узкие и бледные, пальцы длинные как у музыканта; а у Молодцова из наручников торчали широченные ладони с толстыми пальцами. Казалось, такую ладонь, как у Серегина, он может сломать при обыкновенном рукопожатии.