Церковь в мире людей
Шрифт:
Но идет ли речь об ангелах или о людях, мне все равно трудно понять, почему святых может соблазнять вид именно женской макушки. Но разве именно вид женских волос вызывает такую реакцию? Оттого я полагаю, что в апостольском совете речь идет о покрывале, которое прикрывает собой не только волосы на голове, но и все тело. Да, в апостольском тексте речь идет совсем не о платочке или шляпке. Речь идет о чадре. Там все время употребляется слово "покрывается" – katakaliptete – которое имеет оттенок закутываться. "Не сказал просто: да накрывается, но покрывается. То есть должна тщательно закрываться со всех сторон" [108] . И в Византии женщины носили именно чадру [109] . У женщины, покинувшей стены своего дома, не должно быть открытых участков тела, которые могли бы провоцировать в мужчинах мысль о «доступности» этой женщины. Как это ни странно, женщина в чадре социально защищена – она всем своим видом показывает, что у нее есть защитник, что она не ищет «приключений» [110] . Так что чадра – это одна из мер защиты
108
Св. Иоанн Златоуст. Беседы на первое послание к Коринфянам. 26,4 // Творения. Т. 10. кн.1, Спб., 1905, с. 258.
109
Гиббон Э. Закат и падение Римской Империи. т.7. М., 1997, с. 371. "Византийские женщины 11 века не только старательно закрывали руки и ноги длиннополыми рубахами и плащами, но, выходя на улицу, прятали лицо под полотняным платком" (Каждан А. П. Никита Хониат и его время. Спб., 2005, с. 103).
110
Так понимал смысл платка Климент Александрийский (Педагог 2,10 (2,54,2) // Климент Александрийский. Педагог. М., 1996, с. 203).
А еще, когда блаж. Феофилакт объясняет, почему мужчина не должен покрывать свою голову или носить длинные волосы, он говорит удивительную вещь – "Тот, кто от Бога создан свободным и самовластным, но сам унижает себя как подчиненного, постыжает Христа, который есть глава его" [111] . Удивительные слова. Вот только находятся они, увы, в вопиющем противоречии с нашими церковно—государственными привычками: пресмыкательство перед властями, поставление себя в заведомо унизительную позу перед вышестоящим – это неотъемлемая и неизживаемая черта византинизма. Слова блаж. Феофилакта великолепно вписались бы в культуру западноевропейского рыцарства; но в восточном христианстве «честь», ее защита и хранение никогда не числились в перечне добродетелей. Во всяком случае никогда на исповеди не задавались людям вопросы: «Не лебезил ли перед начальством? Не льстил ли ему? Не становился ли на колени перед каким—нибудь властным лицом?». Это грехом не считалось и не считается. У нас совет на все времена: «Поцалуй у злодея ручку» [112] . В одной из украинских семинарий был составлен «Катехизис», в котором меня поразило изъяснение слова «лицемерие»: «Лицемер наружные дела благочестия употребляет для приобретения уважения народа». То, что гораздо чаще лицемерят для приобретения уважения начальства (буквальное значение греч. слова ipokrisis, переведенного как лицемер – под—судный) осталось за скобками…
111
Толкования на Новый Завет блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского. Спб,, б.г., С. 463.
112
"Меня снова привели к самозванцу и поставили перед ним на колени. Пугачев протянул мне жилистую свою руку. "Цалуй руку, цалуй руку!" – говорили около меня. Но я предпочел бы самую лютую казнь такому подлому унижению. "Батюшка Петр Андреич!" – шептал Савельич, стоя за мною и толкая меня. – "Не упрямься! что тебе стоит? плюнь да поцалуй у злод… (тьфу!) поцалуй у него ручку". Я не шевелился. Пугачев опустил руку, сказав с усмешкою: "Его благородие знать одурел от радости. Подымите его!" – Меня подняли и оставили на свободе. Я стал смотреть на продолжение ужасной комедии. Жители начали присягать. Они подходили один за другим, цалуя распятие и потом кланяясь самозванцу" (Капитанская дочка). Русский мужик Савельич не видит проблемы в этом поцелуе; а вот воспитанный по европейски—джентльменским правилам офицер не может заставить себя согнуться.
И еще, конечно, нельзя не заметить, что из строго симметричного текста ап. Павла (в нем запреты даются как женщинам, так и мужчинам), Православие давно уже сделало исключение для мужчин. Мужчинам разрешено уже носить женские длинные волосы и молиться с покрытой головой (монахи и священнослужители). Старцы, когда "пророчествуют", также не снимают с себя клобуки, хотя вроде бы это и нарушение тех же апостольских слов ("Муж молитву деяй или пророчествуяй покрытою главою, срамлет главу свою"). Зная об этом и будучи сам обладателем довольно длинной косы [113] , я как—то не решаюсь строго требовать от женщин буквального исполнения того совета ап. Павла, который сам нарушаю…
113
Муж, "молящийся хотя бы с обнаженною главою, но с отрощенными волосами, равен покрывшемуся" (Св. Иоанн Златоуст. Беседы на первое послание к Коринфянам. 26,4 // Творения. Т. 10. кн.1, Спб., 1905, с. 258).
В богословской же традиции есть пример символического толкования этих слов апостола:
"Муж есть деятельный ум, имеющий главою своею слово веры; взирая на него, словно на Христа, ум созерцает свою жизнь, возведя ее посредством духовного делания из благодатных даров заповедей. И при этом он не срамит главы своей, то есть веры, каким—либо из внешних и материальных покровов, поскольку ничего из вещей временных и подвластных расторжению не полагает превыше веры. "Женой" же этого ума мы называем сам навык к духовному деланию, обросший и прикрытый, словно длинными волосами, многими и различными подвижническими помыслами и нравами и, даже более того, имеющий сам ум, как собственную главу, покрытым густотой и благоприличием этих помыслов и нравов. Стало быть, всякий муж, или деятельный, естественный и богословский ум, молящийся или пророчествующий, то есть научаемый и научающий, пусть имеет непокрытой голову, то есть Христа: деятельный – не предпочитая ничего вере или добродетели; естественный – не ставя ничего выше первого Слова; богословский – не формируя Того, Кто превыше умозрения и ведения, по образу сущих, доступных умозрению. А всякая жена, то есть навык деятельного ума, чувство ума естественного или мудрая мысль ума богословского, пусть покрывает главу: деятельный навык – нося на себе разумное различение созидающего и несозидающего; чувство – нося на себе познающую силу разума, направленную на зримые вещи; мысль – нося на себе совершенно недоказуемое и превышающее мышление ведение. Итак, всякая жена, естественно, должна иметь на главе власть разума, я подразумеваю разумное начальствование. И сие должно быть особенно ради Ангелов, наблюдающих за нашими явными и скрытыми движениями души и записывающими всякую нашу мысль и всякий поступок для восхваления или обличения нас в страшный день Суда; и ради размышлений по совести относительно совершенного нами, под которыми образно понимаются те же самые Ангелы, которые осуждают или оправдывают нас и ныне, и будут делать это позднее, в Судный день" (Преп. Максим Исповедник. Вопросоответы к Фалассию, 25) [114] .
114
Творения преп. Максима Исповедника. Кн. 2. М., 1993, сс. 69—72;http://st—jhouse.narod.ru/biblio/ max /answer1.htm#p25
– Не кажется ли вам, что Русская Православная Церковь требует от паствы почти монашеского поведения и этикета в Храме. Я был с семьей в Черногории в Цетиньском монастыре, где хранятся мощи Иоанна Крестителя. Стояла жара, и мы все были в шортах. Нас с удовольствием впустили к святыне, предоставив при этом длинные балдахины.
– Это не выход. У людей, особенно у женщин, предложение напялить на себя чужую месяцами не стираную одежду, вряд ли вызовет восторг. Честнее будет или прямо сказать, что, простите, мы мужчины, и если мы видим девушку в мини—юбке, мы искушаемся; или открыть свои двери для всех и сказать, что это миссионерский монастырь, мы никого не выгоняем и готовы на свой риск ради пользы других людей – даже если они "все в слезах и в губной помаде".
– К вопросу о брезгливости. Причащение таинств Христовых у нас происходит одной ложкой. Почему я должен отвлекаться на такие мысли как: здоровый или больной человек причащается передо мной?
– Это нехорошо, это невоспитанные мысли.
– Но они спровоцированы.
– Они спровоцированы тем же, кто спровоцировал Иуду. Двенадцать апостолов не из ложечки причащались, а вообще из одной и той же чаши пили. Представьте, что вы 13—й апостол, вошли на Тайную вечерю и говорите: "Ой, тут вот эти мужики грязные, провинциалы—галилеяне. Давно ли они мылись? Не болеют ли они чем—нибудь? Не буду я после них губами общей чаши касаться!". Литургия ведь и есть Тайная вечеря.
Ладно, не хотите по—богословски, скажу по—медицински. Я дьякон. После того, как все прихожане причастились, то, что осталось в чаше, должен выпить я. Потом должен вымыть чашу и даже эту воду я не могу вылить – опять должен выпить ее. С точки зрения гигиены вся зараза, которая есть в моем приходе, а значит, вся зараза, которая есть в Москве, – моя. Могу вас уверить, что за 15 лет моего служения дьяконом я ни разу не болел инфекционными болезнями. А когда я был просто студентом в Университете и в семинарии, то каждую зиму с какой—нибудь гадостью – ОРЗ или грипп – дней десять валялся. В общем – во что веришь, то и получаешь.
– Ну, хорошо. И все же где женщина – там любовь. Поговорим о ней. Почему Церковь смотрит на брак как на Таинство? В чем его смысл? Почему любовь – искренняя, горячая, чистая – все же будет считаться грехом, если она не освящена церковным ритуалом?
– Таинством является любая семья. Более того, в каком—то смысле половое общение как таковое является таинством (таинством не в церковном смысле благодатного благословения, а в смысле загадочности, непостижимости): здесь двое сливаются в одну плоть, здесь происходит преодоление самозамкнутости и чудо зачатия, рождения новой жизни.
Однако, у слова "таинство" есть и иное, собственно церковное значение: таинство как особое действие Бога через Церковь в мире. Это действие не ограничивается храмом и храмовым обрядом. Благодать Божия содействует укреплению семьи и в те годы, которые следуют за минутами церковного венчания. Поэтому таинством является не только то, что происходит во время венчания, но вся жизнь этой семьи есть таинство брака.
Что касается жизни невенчанных супругов, то, если они верны друг другу, Церковь будет укорять их только в том случае, если они осознают себя христианами, но все же так и не пришли к церковному амвону. Для христианина странно предпринимать дело, если он не испросил на него благословения и Божьей помощи. А тем более для такого важного, быть может самого важного дела, которое у него есть на земле – для любви и созидания новой жизни. Поэтому неблагословленное, немолитвенное сожительство христиан нам представляется просто странным.
Если же это люди неверующие (или нецерковным является один из супругов), но они каким—то образом декларировали свои брачные отношения перед людьми, перед государством, то Церковь не осуждает таких людей. Церковь признает реальность всех браков, которые заключаются за ее пределами: Церковь признает и браки светские, и браки, которые заключены были в других религиях (даже вне христианства).
В V веке при крещении англов встал вопрос – признавать ли те их браки, которые были заключены между близкими родственниками. Ответ св. Григория Великого, папы Римского, был таков: следует предупреждать их о необходимости расторгнуть такие браки, но до той поры, пока они это не сделали, все равно не надо отлучать их от причастия. "Само по себе это не мешает им сподобиться святых плоти и крови Господних, поскольку они не будут наказаны за грехи, совершенные ими по неведению, до принятия крещения" [115] .
115
цит. по: Бэда Достопочтенный. Церковная история народа англов. СПб., 2001, с. 32.