Цейтнот

Мясников Виктор Алексеевич

Он посмотрел удостоверение Чертинкова и пригласил всю компанию к себе в сторожку. Сторожка оказалась солидных размеров избой, судя по выгоревшей нумерации на серых бревнах, перевезенной из какой-то захиревшей деревни. Внутри изба поражала изысканным интерьером: иконы в красном углу, расшитые рушники, резная мебель, всякие деревянные и берестяные поделки. И ещё там оказалось множество картин, только не на стенах, а возле стен. Полотна на подрамниках были расставлены, словно на выставке.

Оказалось, сторож Семенов действительно готовится к выставке. И вообще ему

всего сорок один год, а по призванию и образованию он художник. В избе находилась молодая женщина - жена Семенова и тоже художница. У Ямщикова голова пошла кругом: куда ни плюнь - сплошные художники. После нескольких малозначащих вопросов Рогожкин задал главный:

– Тут к вам в сад недавно девушка на лыжах прибежала. Не подскажете, в каком она доме обитает?

– Это Лина, что ли?
– ошарашил ответом сторож-художник.
– Подскажу. Даже проводить могу. Участок из самых дальних, идти надо зигзагами, сами не найдете.

Вместе с Семеновым пошли Рогожкин, Ямщиков и Ерошин.

Чертинков поставил одного из своих орлов у ворот, а с другим отправился "прогуляться по садику". Ямщиков тут же привязался с вопросами к сторожу.

– А что это вид у вас, Иван Сергеич, такой колоритный: папаха, борода, как у ветерана, и лампас казачий?

Семенов довольно ухмыльнулся:

– А для понту! Им тут был нужен сторож почтенный, семейный, желательно из отставных вояк. А меня как раз три года назад квартирный вопрос доконал. А тут, елы-палы, хату дают, чтоб сторожил безвылазно, и сто двадцать гульденов в месяц - по рваному с участка. Я это дело надыбал, батину ксиву в карман - он у меня полковник в отставке, - бороду растрепал, гриму на фейс бросил, Люську платком повязал по-бабьи и велел в пол глядеть. Короче, вкатываюсь к преду этой Канатчиковой дачи: здравия желаю, елы-палы, на деревню едет молодой полкан. Так он мне в портки и вцепился, и все лапти облобызал. А лампасы золотые я для полной хохмы пришпандорил.

– Дорогу для нас чистил, что ли?

– Вот еще! Себе. В город картины повезу. У меня "запор".

– Хм, да...
– смутился Ямщиков и подумал, что среди художников встречаются весьма странные типы.

– Да "запорожец", елы-палы! А ты подумал, я шиз? А?

Семенов захохотал.

– Ничего подобного. Запоры ещё и на дверях бывают.

– Эт-точно. А ещё у тех, кто жрет что попало! А, елы-палы?

Живописец веселился от души.

– У этой Лины здесь сад?
– переключился на другую тему оперуполномоченный.

– Нет. Тут делец один живет, антиквариатом балуется, иконками, картинками. У меня уже штук пятнадцать купил, елы-палы. Куда-то сплавляет, барыга. Наверное, паразит, приличный куртаж рвет. Я ему постоянно цены повышаю. Торгуется, змей, а все равно берет. Знать бы, куда он их багрит, да напрямую сдавать.

Рогожкин встрепенулся:

– Лина его подружка?

– Раньше была, это точно. А сейчас, похоже, какие-то дела на пару крутят. Ключ у неё свой, наезжает время от времени. Ночует, елы-палы, на лыжах гоняет, как сегодня.

– Делец, получается, тоже с завода

стальных канатов?
– не унимался капитан.

– Это ты про вывеску? Канатчикова дача, елы-палы, все кругом хохочут. Тут с завода человек пятнадцать: главбух, главинженер и прочий шишняк. У них на каком-то болоте ещё сад есть, номер один. Вот там все работяги и кучкуются. А тут место клевое: дорога, автобус, город рядом, лес - кайф! Так что всякой твари по паре: торгаши, боссы разные, деляги. Каждая вторая хибара - кирпичная. Вот мы и пришли.

"Хибара" из белого силикатного кирпича, больше похожая на башню, поднималась на два этажа, да ещё под крышей блестело широкое окно мансарды. Судя по высокому цоколю, имелось помещение и ниже первого этажа. На дверях висел замок.

– А вы уверены, что это тот дом?
– Рогожкин задал вопрос как бы всем сразу, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Дык, елы-палы!
– возмутился Семенов.
– Чтоб у меня борода отсохла и уши отпали! Да вот какая тропа протоптана сюда. Больше ж и нет никого тут зимой.

– Ключ есть?
– Рогожкин теперь спрашивал его персонально.

– А мне зачем? Да и дверь эта - камуфляж для дураков. За ней железная с хитрым замком. На окнах решетки.

– Вижу. Адрес этого дельца есть?

– Телефон. У них тут у всех телефоны в тетрадь записаны. Чтоб, как хибара сгорит, я сразу позвонил.

– Так у вас тут тоже телефон есть?
– удивился Рогожкин.

– Нет, слава богу, елы-палы. А то бы задолбали звонками. Из деревни можно в город позвонить.

– Они отправились обратно к воротам. На полпути их ждал майор Чертинков с лыжами. Все поняв по обескураженным лицам коллег, не удержался, чтобы не поддеть.

– Ну что, несолоно хлебавши? А я вот тут в парничке лыжи нашел. Валяются себе, как неродные. Эти, Ямщиков?

– Эти, Кировской фабрики.

– Они самые, елы-палы, - подтвердил Семенов.

У ворот ждало другое неприятное известие. Один из чертинковских орлов обнаружил дыру в заборе. К дыре вела тропка прямо через участки, а затем исчезала в березняке. Сторож вскинул бороду:

– Какая дыра? У меня, елы-палы, полный альянс на территории.

Сходили к дыре. Действительно, пара досок была оторвана и аккуратно отставлена в сторону.

– Во, паразиты, елы-палы, - ругнулся Семенов.
– И кому понадобилось? Сейчас же заколочу.

– А что в той стороне?
– Ямщиков ткнул пальцем в направлении тропинки.

– А ничего. Сельпо в деревне через два километра, елы-палы-раздолбалы.

Оставалось только возвращаться в город. Чертинков на "уазике" на всякий случай решил съездить в деревню. Рогожкин с Ерошиным ещё разок вздумали прогуляться по саду, а Ямщиков остался покурить у ворот. Слегка морозило, солнце пробилось сквозь дымку, засверкало на снегу. Семенов снял пудовый замок с огромного сарая, сколоченного из соснового горбыля. Маленький зеленый "запорожец" смотрелся в этом своеобразном гараже, как котенок в собачьей будке. Художник сшиб папаху на затылок и подмигнул Ямщикову: