Цезарь (др. перевод)
Шрифт:
Атей же был так ожесточен, что обрушил свое проклятие не только на Красса, но и на себя самого, и на всю армию, и даже на город, – на священный город Рим!
Красс прошел сквозь дым дьявольских благовоний, сквозь проклятия трибуна, и прибыл в Брундизий. Море еще волновали зимние ветра, но он так спешил навстречу смерти, что не захотел ждать. Казалось, железная рука самого Рока толкала его вперед. Он поднял паруса; но во время плавания многие корабли погибли. Он собрал остатки своего флота, причалил к берегам Галатии и продолжил свой путь по земле.
Через два или три
– О царь! – сказал он, намекая на его возраст, – как случилось, что ты взялся за строительство на двенадцатом часу дня?
Галатский царь посмотрел на Красса, которому было больше шестидесяти, и который из-за своей лысины выглядел на семьдесят.
– Да и ты, о могучий полководец, – сказал он, – сдается мне, не ранним утром вышел воевать с парфянами.
Что было поделать с этим варваром, который не лез за словом в карман. Красс продолжил свой путь.
Он подошел к Евфрату, без труда перекинул через него мост и пересек его. Затем он занял несколько городов в Месопотамии, которые по доброй воле сдались ему.
Однако один из этих городов, в котором правил некий Аполлоний, защищался, и его жители убили сотню его солдат. Это было первое препятствие, которое Красс встретил на своем пути. Красс страшно разозлился, бросил всю свою армию на эту кучку хибар, взял ее одним махом, разграбил, продал всех жителей в рабство, а себя провозгласил императором.
Затем, оставив в захваченных им городах семь или восемь человек гарнизона, в том числе тысячу конников, он вернулся на зимние квартиры в Сирию, чтобы подождать там своего сына. Его сын, как мы помним, шел к нему из Галлии вместе с подкреплением, которое дал ему Цезарь.
Это была первая ошибка, в которой Красса упрекали разные Жомини [52] того времени: по их мнению, он должен был все время шагать вперед и занять Вавилонию и Селевкию – города, враждебные парфянам, вместо того, чтобы дать отступавшему врагу время подготовиться к обороне. Но у Красса были свои планы: ведь он предпринял не столько славный поход, сколько выгодное дело.
52
Антуан де Жомини (1779–1869), швейцарский военачальник и историк. Среди его исторических трудов Дюма имеет в виду, несомненно, его Очерки о военном искусстве.
Глава 38
Поначалу дело и впрямь приносило большую выгоду; ни один банкир наших дней не рассчитал бы лучше.
Красс расположился в Сирии, и вместо того, чтобы упражнять своих солдат во владении оружием или в гимнастике, он организовал своего рода торговое предприятие, где без конца подсчитывал доходы от городов, прибирал к рукам и исчислял, поштучно и на вес, сокровища карийской богини Гиераполя, богини, которую сегодня никто не знает, и которая и в то время уже была мало известна, поскольку одни говорили, что это была Венера, а другие – что Юнона, которая вовсе не похожа на Венеру, – наконец, третьи – что это богиня Природа, и это сближало ее с богиней Ма, то есть с Доброй Богиней, историю которой мы рассказали в связи с любовными похождениями Клодия и жены Цезаря.
Во всяком случае, это была очень богатая богиня; настолько богатая, что всю зиму Красс содержал себя за ее счет.
Одновременно он писал разным племенам и княжествам, назначая им квоты поставки солдат. Потом, когда они были изрядно напуганы этим налогом людьми, он выслушивал жалобы жителей, позволял им смягчить себя, и заменял налог людьми денежным налогом. Все это обогащало Красса, но и распространяло на Сирию и соседние провинции худую славу, которую он имел в Риме. Здесь к нему присоединился его сын.
Молодой человек прибыл, гордый той наградой, которой отметили его доблесть, проявленную в Галлии, и которую ему пожаловал Цезарь – истинный император; он привел с собой обещанные три тысячи человек. Особенно хороша была галльская когорта.
Похоже, Красс дал богине Гиераполя какой-то обет, поскольку, когда молодой Красс прибыл, отец вскоре повел его в ее храм. На выходе из храма отца и сына ожидало дурное предзнаменование. Перешагивая через порог, юноша поскользнулся и упал, и старик, который шел следом, тоже оступился и упал на него.
То же самое случилось с Цезарем, когда он ступил на африканскую землю; но Цезарь тогда вышел из положения при помощи тех известных слов, которые, должно быть, обезоружили богов: «Ах, земля Африки, наконец-то ты в моих руках!»
Пока Красс занимался выводом своих войск с зимних квартир, к нему явились послы от парфянского арсака.
После того, как Арсак I основал монархию, все цари Парфии стали называться арсаками, что часто вводило в заблуждение римских историков, которые принимали царский титул за имя.
Точно так же они переводят титул brenn, дававшийся вождю галлов, как имя Бренн, и Irmensaul, колонну Ирмина или Германна, как Ирменсул.
Царствующего в ту пору арсака звали Ород I.
Послам было поручено передать Крассу эти несколько слов:
– Если твоя армия послана римлянами, война будет непримиримой, жестокой и беспощадной! если же, как говорят, ты пришел сюда против воли твой родины для того, чтобы удовлетворить твою алчность, царь проявит терпимость: он пощадит Красса и позволит его солдатам свободно выйти из городов, где они сейчас находятся не как гарнизон, а как пленники.
Красс, считавший себя победителем, услышав, что с ним разговаривают, как с побежденным, был очень удивлен. Тогда он сказал, рассмеявшись:
– Хорошо, передайте вашему царю, что свой ответ я дам ему в Селевкии.
– В Селевкии? – повторил самый старший из послов, по имени Вагиз. И затем, показав ему свою ладонь, – Ты будешь в Селевкии не раньше, сказал он, чем тут вырастут волосы.
И не прибавив больше ни слова, послы удалились и отправились передать Ороду, что пора готовиться к войне.